София ГУБАЙДУЛИНА (1931)

«Художественное произведение всегда представляется мне в виде распятия.

Смысл искусства в сущности религиозный, хотя религиозность может и не осознаваться авторами художественного произведения. Дело в том, что свойство взаимосвязи и глубокой зависимости всего заключено в естественной физической природе мира. Это один из всеобщих законов существования — закон всемирного тяготения.

Данное космическое свойство коренится в глубинной необходимости: связать, слить воедино творца и его творение.

И связывающая, интегрирующая роль формы в искусстве — как бы метафора этого закона. Религия и искусство относятся друг к другу как естественное и искусственное в жизни человеческого общества вообще: религия — это наша естественная духовная жизнь, а искусство — наша искусственная духовная жизнь, то есть дело рук человеческих, наша человеческая духовная активность, наш ответ на любовь Творца.

Религия — это то, что нам дано, а искусство — то, что нам задано.

Хотя оба рода деятельности не идентичны, но цель у них общая».

(София Губайдулина. Из книги В.Н. Холоповой «София Губайдулина»)

«Превращение астрономического времени, текущего как бы по горизонтали, в вертикаль, которая и есть сущностное время.

Мне кажется, что музыка — наиболее подходящий материал для этой задачи. Для меня очень важно сущностное время, отличное от обыденного времени.

В музыке это наиболее ярко проявляется, например, у Баха. Астрономическое время, событийное время…

Вот события: евангелист рассказывает. Вот — драматическое время — включаются персонажи… И вот — четвертое время: ария. Время застывает, исчезает.

Это — сущностное время, время, текущее по вертикали.

Вертикаль и горизонталь для меня — самые важные символы.

Как-то давно я проснулась и почувствовала толчок — как будто время переменило свое направление.

Оно было во все вертикальным, а после того, как проснулась, превратилось в горизонтальное. С тех пор я понимаю, что это значит:

«В плену у времени», и что мы должны сделать.
Снова превратить горизонталь в вертикаль».

(София Губайдулина. Интервью Андрею Устинову. «МО», 1994, № 3 / 113).

«Сейчас мы переживаем — в звуковом смысле, явление, которые можно описать как спад. Высший уровень уже прошел — 19й век, апогей. Другой высший уровень был пройден в 16м веке. Потом снижение, и потом рост, громадный рост — 19й век.

Это самое благоприятное для звука… для субстанции.

Не для людей, а для субстанции музыкальной, для этого вещества. И сейчас 20й век, привел нас в 21й век, период спада волны. Но это не значит, что очень плохо. На спаде как раз очень большое значение имеют индивидуальные фантазии.

Поиски того пути, который бы привел к новой волне — когда-то, в будущем.

И вот это очень благодатное время для «творческости», и вот поэтому мне кажется, здесь и не должно быть школ, а должны быть индивидуальные усилия отдельных лиц.

А школа — это значит, доктрина. Доктрина появляется, когда идет рост, чтоб достигнуть вершины. Перед самой вершиной, появляются школы, когда Бетховен может сказать — «Так должно быть».

У него стоит в одном из квартетов строчка, словесно — так должно быть. Он — знает. Совершенно другой был период звуковой субстанции.

Но там, совпадало, конечно, еще и с политической ситуацией, с экономической и с общественной субстанцией, не только со звуковой. И когда человек мог сказать, что «так должно быть».

Сейчас ни один человек так не может сказать — как должно быть…»

(София Губайдулина. Интервью интернет-порталу «Русское поле», 2014)

«Основная трагедия нашего времени как раз в этом. Мы стоим на краю пропасти. Ясно, что сегодня—завтра начнется исчезновение Земли. И в это время большая часть населения желает только веселиться и развлекаться.

И наше искусство иной раз направлено именно на то, чтобы выявить архетип трагедии мира — исчезновения. С самого начала существования эта трагедия существует. Сейчас этот архетип настолько явственен, что изживание, переживание этого момента только и может нас спасти.

Только в этом чрезвычайная актуальность нашего времени. И как раз в такое время люди не желают этого признать, не желают отдать свою энергию для того, чтобы пережить и изжить этот архетип».

«Как мне представляется, было дионисийское искусство — классическое «вижу, знаю, понимаю» предмет, истину.

Затем — фаустовская эпоха тоски по утерянному пространству, по неведомому пространству. В наше время, когда пространство уже захвачено, это уже неактуально. И тогда — «все знаю и опять ничего не знаю» — тоска по утерянной душе. Она заставляет и науку, и психологию, и врачевание, и искусство обратиться вглубь себя самих, искать возможность там открыть какой-то оптимальный путь.

И в этом смысле состояние музыкального материала, музыкальная почва отражает эту тоску, потому что сонорное пространство есть внутризвуковое пространство. Мы входим внутрь самого звука, в его свойство. С помощью него мы как раз можем войти внутрь человеческого «я»

(София Губайдулина. Интервью Андрею Устинову. «МО», 2007, № 2 / 278).

Энцо Рестаньо: Что означает для Вас смерть?

София Губайдулина: Мое отношение к этому событию очень похоже на отношение Баха: смерть добрая. Честно говоря, я больше боюсь жизни, чем смерти. Это не значит, что я хочу умереть, я просто ее ожидаю. Впрочем, смерть надо заслужить.

(Из книги В.Н. Холоповой «София Губайдулина»)

По сути дела, времени не существует. Прошлого не существует, потому что оно уже прошло. Будущего не существует, потому что его всегда еще нет. Настоящее же абсолютно неуловимо, оно все время соскальзывает в небытие прошлого.

И все же мы живем в реальном космическом времени — вечно длящемся настоящем. Но это время не искуплено.

Оно искупается только в искусстве — там происходит творение сущностного времени. И это сущностное время рождается на границе жизни и смерти как акт соединения огня и розы:

И сущее всё во благо,
И благим будет всё на свете,
Когда сплетется языками пламя
В огненный венец,
И сольются воедино огонь и роза».

Т.С. Элиот

(София Губайдулина. Из книги В.Н. Холоповой «София Губайдулина»)

«Быть свободным человеком абсолютно необходимо; независимо от того, выгодно это или нет, необходимо сохранять свои убеждения, увлечения. Свобода — это возможность сполна реализовать свою сущность, прислушаться к себе, к тому, что личности дано в ситуации, созданной историей. Как скрипачу, пианисту, чтобы иметь хороший звук, надо иметь свободные руки, так и композитору или писателю надо иметь свободную душу»

(София Губайдулина. Из выступления на встрече в Уральской консерватории 22 января 1990)

«Я пишу для идеального собеседника, для единоверца, думаю, что это тоже необходимо. Я понимаю, что в культуре должны существовать разные слои, удовлетворяющие духовные потребности широких масс, средних масс…

Но существует еще и задача сделать что-то для узкого круга.

Этот круг не закрыт ни для кого. Но если вы целый день занимаетесь какой-то сложной работой, не успели отдохнуть, не успели освободиться, приготовить себя к некоторому духовному усилию, то нужно отказаться от концерта. Пусть будет десять человек — это абсолютно неважно, лишь бы только не было людей, не готовых к этой работе…»

(София Губайдулина. Интервью Андрею Устинову. «МО», 1994, № 3 / 113).