Александр Радищев – 275 лет со дня рождения

Александр Радищев – 275 лет со дня рождения
Портрет А.Н. Радищева, 1790. Неизвестный художник

31 августа исполнилось 275 лет со дня рождения Александра Николаевича Радищева, русского писателя, поэта и государственного деятеля (1749–1802).

Радищев — весьма противоречивая фигура в русской литературе и общественной жизни второй половины XVIII века. Возможно, наиболее точно его охарактеризовал А.С. Пушкин в статье «Александр Радищев» (1836, опубликована в 1857):

«Беспокойное любопытство, более нежели жажда познаний, была отличительная черта ума его. <…> Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, противу Екатерины! И заметьте: заговорщик надеется на соединенные силы своих товарищей; член тайного общества, в случае неудачи, или готовится изветом заслужить себе помилование, или, смотря на многочисленность своих соумышленников, полагается на безнаказанность. Но Радищев один. <…> он один отвечает за все <…>. Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою; но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию».  Между тем Пушкин, нелестно отзывавшийся о «Путешествии…» (написанном, по его словам, «варварским языком»),  взял название оды Радищева «Вольность» в качестве в качестве названия своего юношеского произведения. Несомненно, молодой гений знал творчество Радищева и был увлечен его смелыми идеями.

Александр Радищев родился 31 августа 1749 в Москве, раннее детство провел в имении отца в Калужской губернии. С 7 лет жил в Москве, с 13 до 17 лет учился в Пажеском корпусе в Петербурге, в 1766 в числе 12 молодых дворян был отправлен в Германию, в Лейпцигский университет для обучения праву.

В 1771 вернулся в Россию и около 20 лет находился на государственной службе, дослужившись до должности начальника Санкт-Петербургской таможни.

Параллельно начал заниматься литературной деятельностью, писал стихи и прозу. С 1780 по 1790, 10 лет, он писал книгу, благодаря которой, как оказалось, увековечил свое имя: «Путешествие из Петербурга в Москву».

Описывая поездку из нынешней столицы (Петербурга) в бывшую (Москву), «останавливаясь» в населенных пунктах и на почтовых станциях, Радищев рисует картины современной ему России, рассуждает о ее общественном устройстве, смело критикуя крепостное право и самодержавие.

Печаталась книга в домашней типографии Радищева. Выпущена была в мае 1790. Екатерина II, прочитав «Путешествие…», назвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева» (спустя более 100 лет Ленин назвал его «первым русским революционером»). Почти весь тираж был уничтожен, осталось лишь несколько экземпляров, а сам автор был арестован 30 июня 1790 и провел два месяца в Петропавловской крепости, где его пытали, морили голодом. Радищев был приговорен к смертной казни по статьям о «покушении на государево здоровье» и о «заговорах и измене».

Императрица все же проявила милосердие. 4 сентября 1790 года вышел  именной указ, который признавал Радищева виновным в преступлении присяги и должности подданного изданием книги, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской»; но «по милосердию и для всеобщей радости» казнь заменена ему десятилетней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог (Иркутская губерния). На приказе о высылке Радищева императрица собственной рукой написала: «едет оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния, хотя и то неоспоримо, что лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной».

После смерти Екатерины ее наследник Павел I, желавший переиначить всё, сделанное матушкой, помиловал писателя. Радищев, пробыв в ссылке 6 лет, получил разрешение поселиться в своем родовом имении в селе Немцово в Калужской губернии. После воцарения Александра I Радищев был вызван в Петербург и назначен членом Комиссии для составления законов. Вместе со своим другом и покровителем Алексеем Воронцовым работал над конституционным проектом, озаглавленным «Всемилостивейшая жалованная грамота». Умер 24 сентября (12-го по ст. ст.) в Санкт-Петербурге, при не до конца выясненных обстоятельствах (возможно, это было самоубийство). Похоронен на Волковском кладбище. Могила его не сохранилась; на Литераторских мостках установлен памятник-кенотаф.

Между тем «Путешествие из Петербурга в Москву» было под запретом более 100 лет; все экземпляры тиража издания 1872 года, уже после отмены крепостного права, были уничтожены. Окончательно запрет был снят в годы революции 1905–1907 годов. А в СССР «Путешествие…» было обязательным для изучения в 8 классе средней школы.

Память Радищева ныне увековечена в названиях населенных пунктов, улиц, переулков, памятниках. В Саратове именем Радищева назван художественный музей.

О трепетном отношении Радищева к музыке, народной песне можно судить, хотя и поверхностно, по нескольким фрагментам повести «Путешествие из Петербурга в Москву».

***
«Лошади меня мчат; извозчик мой затянул песню, по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование души нашего народа. Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разгнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в истории российской.

Извозчик мой поет. Третий был час пополуночи. Как прежде колокольчик, так теперь его песня произвела опять во мне сон. О природа, объяв человека в пелены скорби при рождении его, влача его по строгим хребтам боязни, скуки и печали чрез весь его век, дала ты ему в отраду сон. Уснул, и все скончалось. Несносно пробуждение несчастному. О, сколь смерть для него приятна. А есть ли она конец скорби?  («София»)

***
«В Крестьцах был я свидетелем расстания у отца с детьми, которое меня тем чувствительнее тронуло, что я сам отец и скоро, может быть, с детьми расставаться буду. … “Я вас научил музыке, дабы дрожащая струна согласно вашим нервам, возбуждала дремлющее сердце; ибо музыка, приводя внутренность в движение, делает мягкосердие в нас привычкою”» («Крестьцы»)

***
«Как было во городе во Риме, там жил да был Евфимиам князь…» — Поющий сию народную песнь, называемую «Алексеем божиим человеком», был слепой старик, седящий у ворот почтового двора, окруженный толпою по большей части ребят и юношей. Сребровидная его глава, замкнутые очи, вид спокойствия, в лице его зримого, заставляли взирающих на певца предстоять ему со благоговением. Неискусный хотя его напев, но нежностию изречения сопровождаемый, проницал в сердца его слушателей, лучше природе внемлющих, нежели взращенные во благогласии уши жителей Москвы и Петербурга внемлют кудрявому напеву Габриелли, Маркези или Тоди. Никто из предстоящих не остался без зыбления внутрь глубокого, когда клинский певец, дошед до разлуки своего ироя, едва прерывающимся ежемгновенно гласом изрекал свое повествование. Место, на коем были его очи, исполнилося исступающих из чувствительной от бед души слез, и потоки оных пролилися по ланитам воспевающего. О природа, колико ты властительна! Взирая на плачущего старца, жены возрыдали; со уст юности отлетела сопутница ее, улыбка; на лице отрочества явилась робость, неложный знак болезненного, но неизвестного чувствования; даже мужественный возраст, к жестокости толико привыкший, вид восприял важности.  О! природа, — возопил я паки… Сколь сладко неязвительное чувствование скорби! Колико сердце оно обновляет и оного чувствительность. Я рыдал вслед за ямским собранием, и слезы мои были столь же для меня сладостны, как исторгнутые из сердца Вертером… О мой друг, мой друг! почто и ты не зрел сея картины? ты бы прослезился со мною, и сладость взаимного чувствования была бы гораздо усладительнее» («Клин»)

«МО»