В данный момент Махарбек Вазиев — руководитель балета миланского театра Ла Скала, уже семь лет. Аккуратные разборки с воинственными итальянскими профсоюзами, методичная работа над повышением качества труппы. Регулярные премьеры хай-класса. Балет в Ла Скала всегда был падчерицей, любимая дочь Опера забирала почти все деньги и всю любовь публики, а что финансируется по остаточному принципу — то, как правило, и работает не бог весть как. Но итальянская работа стала лишь результатом другой работы, имя было сделано раньше — Махарбек Вазиев до Ла Скала тринадцать лет руководил балетом Мариинского театра.

Сначала он, конечно, в этом театре танцевал. Еще раньше — учился в Вагановском училище. Школа выточила из мальчишки добросовестного мариинского премьера, из тех, что всегда чуть уходят в сторону, уступая внимание зрителей даме. Премьер — да, звезда — нет; труженик, надежный кавалер без претензий. Когда в 1995 году в Мариинке грянул скандал с главным балетмейстером Олегом Виноградовым (его задержали по обвинению в получении взятки), вышло так, что управлять труппой поручили двум артистам, приближавшимся к балетной пенсии. Предполагалось, что суперзвезда Фарух Рузиматов будет отвечать за творческую часть работы, а Махарбек Вазиев — за административную. Но Рузиматов и не думал расставаться со сценой и с многочисленными гастролями (он периодически танцует до сих пор, в свои 50 с лишним). В результате вся власть осталась Вазиеву. Директор балета, над которым нет худрука, только бог, он же Валерий Гергиев.

Те тринадцать лет балетоманы именуют ныне «золотым веком» Мариинского балета. Так совпало: и школа выпустила подряд несколько юных звезд, и Вазиев разглядел их таланты, дал дорогу. Это не значит, что Ульяна Лопаткина и Диана Вишнева никогда не ссорились с начальником — ссорились, да еще как. Но карьеры строились, театр блистал. Одно из важнейших его качеств — чутье на дарования: оно ему не изменяло практически никогда. Вырастающие дарования могли потом хлопнуть дверью — как Светлана Захарова, уход которой из Мариинского театра в Большой был, по слухам, одной из причин усугубления конфликта Вазиева и Гергиева и в результате — отставки Вазиева и его переезда в Милан. Но вот что важно: после того самого переезда Вазиева беглая балерина, ныне звезда Большого театра, стала получать приглашения в Ла Скала. То есть речи не было о том, что он «затаил». Для этого начальника качество работы важнее всего — он мог найти общий язык с кем угодно, если человек был полезен для театра, и не требовал, чтобы его окружали только ангелы во плоти.

Еще за эти тринадцать лет кардинально изменился репертуар Мариинского балета. Первые реконструкции балетов XIX века были сделаны именно здесь (проекты Сергея Вихарева — Павла Гершензона); в Петербурге затанцевали Баланчина, Форсайта, Ландера, Ноймайера, Макмиллана. Театр открылся миру, и петербуржцы могли перебирать балетные драгоценности со всего мира в собственной узорчатой коробке на Театральной площади.

В Большой театр Махарбек Вазиев приходит на пять лет (таков контракт), и первым днем его работы станет 18 марта, поскольку 17 марта истекает контракт Сергея Филина. На брифинге, предъявляя нового руководителя балета журналистам, генеральный директор Большого Владимир Урин подчеркнул, как важен не «импульсивный», а «спланированный репертуар», то есть Вазиев, получая должность директора балета, по факту становится его худруком. На вопрос МОСЛЕНТЫ, приведет ли новый начальник с собой новую команду, Вазиев ответил, что в Большом театре можно найти всех необходимых для работы людей. В Милане он доработает официально до конца сезона, но к работе в Москве приступит уже в марте.

И все-таки — как это дирекции удалось?

Вот работает человек в Ла Скала, все у него получается, и ни одной балерине, если она сочтет себя обиженной, не придет в голову жаловаться в парламент Итальянской Республики или прямо в правительство. В Большом же ни один начальник не проводит свой срок в тиши и покое, здесь даже некоторые девушки из миманса, расчувствовавшись, в силах устроить такое землетрясение, что лошади Аполлона на крыше перепугаются и понесут.

Он, мятежный, ищет бури? Ох, посмотрим, что найдет. Пожелаем удачи.

— Вы действующий директор балета «Ла Скала», под вашим руководством труппа переживает расцвет, итальянцы вас любят и чтут. И все же вы переезжаете в Москву. Гендиректор Большого сделал вам предложение, от которого нельзя отказаться?

— Предложение очень простое — попробовать работать вместе в Большом театре. Его главная приманка — это потрясающие возможности театра, потрясающая труппа. Знаете, людям, которые вышли из недр Мариинского или Большого, как бы их жизнь потом ни складывалась — за рубежом или внутри страны,— им всегда не хватает этих возможностей. Я не скрываю — мне и раньше поступали предложения…

— В 2011 году вас звал на пост худрука балета Большого Анатолий Иксанов, он даже публично назвал ваше имя. Однако буквально накануне назначения вы в Москву не приехали…

— Ситуация так складывалась. Тогда мне казалось, что я должен доделать то, что уже начал в «Ла Скала». Сегодня считаю: главное, что я мог сделать в Милане, я сделал.

— Ваш контракт с «Ла Скала» заканчивается в будущем году?

— Нет, гораздо позже. Но в нем нет никаких пенальти (неустоек.— “Ъ”). Я разговаривал о своем уходе с Александром Перейрой (генеральный менеджер и артистический директор театра «Ла Скала».— “Ъ”), мы собираемся как-то по-человечески решить этот вопрос. Но это болезненный момент.

— То есть вас не отпускают.

— Я благодарен театру «Ла Скала», который многому научил меня, который позволил сделать столько интересных проектов. И поэтому я думаю, что после семи лет работы смогу добиться понимания. Я еще должен завершить в «Ла Скала» ряд проектов, так что речь идет о целом сезоне, за это время мне можно найти замену. Думаю, что три-четыре месяца 2016 года я буду работать и здесь, и там — мы с Владимиром Георгиевичем (Уриным.— “Ъ”) обсуждали это, и мне приятно, что тут мы нашли общий язык.

— «Ла Скала» будет ставить «Лебединое озеро» в версии Ратманского. Это и есть проект, который вы должны завершить?

— Скажу больше: может быть, для меня это самый важный проект с точки зрения творческого любопытства. И вообще. Еще в Мариинке после «Спящей» и «Баядерки» мы часто говорили с Сережей Вихаревым (автором исторической реконструкции этих балетов.— “Ъ”) о «Лебедином». Я даже нажимал на него: давай попробуем. Он как-то уходил от этого.

— Потому что от «Лебединого» сохранилось гораздо меньше материала и тут нужен не реставратор, а хореограф?

— Именно поэтому мне это особенно интересно. Когда я года два назад заговорил о «Лебедином» с Лешей (Ратманским.— “Ъ”), мы пришли к выводу, что записана примерно половина спектакля, остальное ему придется сочинять самому. Этот проект я обязан доделать в «Ла Скала». Премьера 30 июня.

— У вас с Ратманским, экс-худруком Большого, превосходные отношения — и творческие, и человеческие. Он вам, наверное, многое рассказал про Большой.

— Нет, Алексей корректный человек, не стал особых комментариев давать, поскольку решение все же принимать мне. Но все же он сказал: «Может, и хорошо, что ты так решил».

— Возможно, при вас Ратманский будет ставить в Большом новые балеты, а не только чистить свои старые постановки?

— Татьяна, вы меня провоцируете на какие-то глобальные вещи. Простите, может, я неправ, но труппа уже давно начала сезон, имеет нынешнего руководителя и расспрашивать меня о планах не совсем этично…

— Я расспрашиваю про перспективы театра.

— Если мы говорим о перспективах… Конечно, мне бы хотелось, чтобы Алексей приезжал в Большой театр. Очевидно, да. Конечно, да. Другое дело, что сейчас я не готов это обсуждать.

— На сколько лет ваш контракт с Большим театром: на проходные три года или на пять, как у тех, с кем связывают планы и надежды?

— Поскольку речь идет о возможности что-то сделать, то на пять лет, с марта 2016 года.

— Когда гендиректор Урин упразднил привычную для России должность художественного руководителя и ввел должность артистического директора, многие предположили, что на самом деле это переименование ведет к ограничению полномочий балетного руководителя. Что в его обязанности будет входить прежде всего работа с труппой, обеспечение качества спектаклей, а не выработка репертуарной стратегии. Вы обговаривали с Уриным ваши полномочия и обязанности?

— Думаю, переименование — просто дань мировой практике. Посмотрите: в «Ла Скала» я — директор балета, в Парижской опере — тоже директор балета, везде директора. Директор балета отвечает за все, в том числе за репертуар. От ограничений я настрадался, когда был заведующим труппой в Мариинском театре.

— Но вы же знаете, что в Большом есть отдел спецпроектов, который возглавляет супруга гендиректора Ирина Черномурова. Она успешно занималась тем же и в музтеатре Станиславского, когда его возглавлял Владимир Урин. Этот отдел выбирает, что будет ставить театр из новейшего репертуара. Вы выяснили, за кем будет последнее слово?

— Мне кажется, если Ирина выберет что-то, что мне покажется неуместным, будет так, как я сказал. Но по большому счету это некая провокация. Да, есть отдел перспективного планирования, проекты обсуждаются совместно, дальше — реализация этих проектов. Не вижу проблем. В прессе я читал, что Ирина Черномурова будет чуть ли не руководить балетом Большого. Это мне кажется забавным. Но мы договорились, что те проекты, которые были спланированы до меня и по которым уже подписаны контракты, надо выполнять.

— Вы — первый петербуржец, который возглавил труппу Большого в постсоветский период (в СССР труппу Большого с 1930-х годов укрепляли руководителями-ленинградцами). Не секрет, что между этими городами историческое соперничество, есть разногласия по школе, эстетике, стилистике, репертуару. Собираетесь ли вы окультуривать Большой по-петербургски или попытаетесь адаптироваться к местным обычаям?

— Надо сначала понять и изучить труппу. Думаю, какие-то вещи будут происходить естественным образом, потому что каждый из нас является носителем той эстетики, в которой он вырос. Вы правы, конкуренция между Питером и Москвой существовала всегда. Но это же здорово. Едва ли найдется еще страна, которая могла бы гордиться двумя такими великими театрами, как Мариинский и БТ.

— Если сейчас вы не готовы говорить о своих планах в Москве, тогда чисто журналистский вопрос. Ваши любимые хореографы — мертвые и живые?

— Начну банально. Это, конечно, все же Петипа. Очень дорожу им и люблю. Петипа, Фокин, Баланчин… Я мог бы продлить и дальше. Что до живых, это, конечно, прежде всего Форсайт, Ратманский. Ну и много других.