You have no items in your cart.
Новоискусственное дыхание: Ensemble intercontemporain в Москве
Французский ансамбль современной музыки вновь выступил в Москве — теперь уже в полном составе
Фото Владимир Волков / Московская филармония
Мощным, если не сказать оглушительным, аккордом открылся 2 сентября юбилейный, 100-й сезон Московской филармонии, все отчетливее заявляющей о себе как о другом пространстве. И дело не только в фестивале «Другое пространство», отголоском которого стало недавнее выступление в КЗЧ парижского Ensemble intercontemporain, но и в общефилармонической картине, интенсификации в ней новых красок, прежде робко мерцавших, иными словами — в смещении традиционных репертуарных границ МГАФ. И хотя концерт, подобный случившемуся в сентябре этого года в Москве или в июне 2021 в Санкт-Петербурге, где на закрытии фестиваля reMusik.org выступил немецкий Ensemble recherche, пока из разряда экзотики (а хотелось бы «филармонической рутины», «обыденности» присутствия новой музыки в афишах Московской филармонии, не спорадических чудес), все же появилась надежда на то, что ситуация начнет меняться.
Булез haute couture
Концерт действительно дорогого стоил: специально к приезду именитого ансамбля, основанного в 1976 Пьером Булезом, на месте партера Зала Чайковского был выстроен подиум, а партер переместился на сцену — таким образом, публика окружала музыкантов со всех сторон. Ансамбль приезжал в Москву полным составом: 30 инструменталистов и дирижер — музыкальный руководитель Ensemble intercontemporain Маттиас Пинчер (в ноябре 2020 EIC выступал на «Другом пространстве» в сильно сокращенном виде, и дирижировал тогда ассистент Пинчера — Дилан Корлей). Вместе с ансамблем приезжали трое «звуковиков» из IRCAM (парижский Институт исследования и координации акустики и музыки, открывшийся в 1977, также основал Пьер Булез — «последний из могикан» авангарда, как сказал о нем позднее, в некрологе, композитор Александр Вустин), отвечавшие, в частности, за живую электронику — необходимую при исполнении 45-минутного опуса Булеза Répons (1981-1984), ради российской премьеры которого, собственно, и замышлялась эта радикальная «перекройка» зала. Равно как и специальная рассадка музыкантов: шестеро солистов (вибрафон, глокеншпиль, арфа, два фортепиано, цимбалы) были рассредоточены по всему залу и звучали на высоте — в прямом смысле этого слова: рояли выхватывались взглядом примерно на уровне сцены, с обеих ее сторон, остальные же «сигналы» — усиленные аппаратурой — посылались (под направленным, тщательно продуманным светом) «откуда-то сверху», попадая то в лоб, то в висок, то в затылок слушателю.
Исключительная плотность ткани и вместе с тем ее необыкновенная прозрачность — в целом характерная для Булеза восьмидесятых-нулевых, и это важный момент (позволим себе здесь маленькую «шпильку» в адрес Ляли Кандауровой, довольно бойко переводившей Маттиаса Пинчера в его общениях с публикой и стоявшей рядом с дирижером, и без того невеликого роста, на высоченных шпильках: все же Пинчер четко произнес дату написания Répons, тогда как переводчица обошлась фразой о «нескольких десятках лет назад»).
В этой композиции (написанной П. Булезом для полного состава Ensemble intercontemporain и определяющей, по словам М. Пинчера, «ДНК» ансамбля) Маттиас Пинчер был наиболее убедителен. Видимо, сказался вагнеровский опыт (в сезоне 2020/21 Пинчер дирижировал «Лоэнгрином» в Берлинской опере, а немногим ранее — фрагментами «Тристана…» и «Парсифаля» в симфонических концертах), фурреровский (мировая премьера в Берлине оперы «Фиолетовый снег» Беата Фуррера на либретто Владимира Сорокина; 2019), скрябинский (прошлый и предстоящий: «Поэма экстаза» в Цинциннати в октябре 2021).
«Несется вопль по вещам»
Но если в Répons специально сконструированное пространство «работало», в конечном счете, на само произведение, делая жизнеспособной его музыкальную ткань (конечно, остались эталонные видео Булеза, дирижируюшего своими сочинениями, но вряд ли они могут соперничать с живой атмосферой концертного зала), и особое расположение музыкантов относительно друг друга и публики — не блажь и не «аттракцион», то в Art of Metal II Яна Робена (2007), открывшем концерт и впервые звучавшем в России, это пространство носило скорее show-окраску.
Искусно подсвеченный седобородый Ален Бийяр «обрушивал» каскады звуков на головы слушателей (жаль, что из-за ковидных ограничений на концерт могли попасть только 500 человек: это лишь треть Зала Чайковского), виртуозно управляясь не только с металлическим контрабас-кларнетом, изготовленным по специальному заказу, но и с педалью, отвечающей за электронику, исступленно примешивая к этой и без того круто заваренной «каше» собственный голос, пропускамый сквозь инструмент.
Ярчайший пример musique saturée, «перенасыщенной музыки» (одно из композиторских течений современной Франции). Единственная сольная вещь в концерте, после которой уже всецело «правил бал» Маттиас Пинчер — дирижер, композитор, рассказчик.
Sentimental Journey
Сегодня разве что ленивый не вспоминает публично, как тяжело переносил горечь самоизоляции. Руководитель EIC не стал исключением, пожаловавшись публике Зала Чайковского на долгое отсутствие концертов. «Кому это интересно, что — “Ах, вот бедненький! Как он любил и каким он был несчастным…”?» — писал Маяковский по другому поводу. Посетовав на «темные времена», Маттиас Пинчер рассказал о своем сочинении beyond II (bridge over troubled water) (2020), которое затем было сыграно впервые в России.
Это трио для флейты, арфы и альта, написанное Пинчером по просьбе его друзей: флейтиста Эмманюэля Паю (он сыграл мировую премьеру) и пианиста, дирижера Даниэля Баренбойма. Сочинение отсылает к известному трио Клода Дебюсси, написанному для того же состава, хоть и «продиктовано», во многом, впечатлением от случайно прослушанной в пандемию композиции Bridge over Troubled Water американского дуэта Simon & Garfunkel (Пинчер прежде не знал этой вещи, в чем сам признался на концерте). Композиция, по словам Пинчера, так его «тронула», что он «разрыдался», и родилось трио, в котором нет ни одной цитаты из Саймона и Гарфанкела, но есть «образ темного потока, который продолжает течь, несмотря ни на что, стремится вперед». Вещь, не открывающая новых миров, но — профессионально написанная.
Была ли необходима для ее восприятия слушательская настройка, то сентиментальное путешествие, в которое вовлек публику разговорчивый Маттиас Пинчер? Кажется, можно было и обойтись.
Назад в будущее
А вот включение в программу российских премьер уже звучавшего здесь сочинения почти столетней давности представляется крайне важным. И не только потому, что Octandre Эдгара Вареза (для семи духовых и контрабаса; 1923) звучит свежее, актуальнее, музыкальнее, сущностно сложнее многого, пишущегося сейчас (разумеется, случаются и прорывы, но они «штучны» и не связаны с общемировым потоком расчетливо-фестивальной музыки, включающей в себя «джентльменский набор» новых на сегодняшний день технических приемов), но и потому, что этот 7-минутный опус — одна из точек отсчета европейского авангарда, одно из начал долгого пути — не прерываемого в Европе, при всех исторических сломах. И совершенно естественно, что Варез входил в круг интересов Пьера Булеза, безусловно, мыслившего себя частью Большой Истории: иначе он вряд ли дирижировал бы Малером, Брукнером, Берлиозом, Вагнером, Скрябиным. Его бунтарское, политико-культурное, мировоззренческое решение начать после Второй мировой войны «с чистого листа» и убедить в необсуждаемой правильности этого решения своих сверстников никак не противоречило, во-первых, глубоким знаниям предшествующих эпох (в значительной степени — эпохи романтизма, без которой немыслима музыка 20 века; могут ли этим похвастаться, к примеру, молодые российские композиторы?), а во-вторых — мыслям о тех Великих, кого он безжалостно отметал.
Свой ансамбль Булез также сделал частью Большой Истории. Причем, кто бы им ни руководил (а это, в разные годы, и венгерский дирижер, композитор Петер Этвёш, и британский дирижер Джонатан Нотт, и немецкий композитор, дирижер Маттиас Пинчер), Ensemble intercontemporain всегда звучал на топ-уровне. Что неудивительно, ведь еще до 1976 (год основания EIC, напомним) на Западе год за годом ковалась традиция исполнения современной музыки, этому исполнению учили, прицельно, и продолжают учить до сих пор.
Прошедший в Московской филармонии концерт выдающегося французского ансамбля, бесспорно, обострил понимание российских композиторских, а также исполнительских проблем — решение которых, возможно, не заставит себя ждать 100 лет.
Антон ДУБИН
«МО» № 8 (482) 2021
