Размывание и даже исчезновение границ интимного — одна из примет нашего времени. Об этом грустят врачи и психологи, от этого приходят в ужас люди, не готовые легко, «по щелчку» расстаться со своим культурным Я, — но этого жаждет обыватель, и в данном случае спрос не только идет за предложением, но и подогревает его. Как пел (несколько о другом) Леонид Утесов, «Всё-то в жизни перепуталось хитро»: репортажи из ванной и спальни, сплетни, публичные списки любовников и любовниц, блоги вместо личных дневников, интимные фото в Инстаграм напоказ, разнообразные камин-ауты стерли грани приличия и вовлекли в бесконечное соревнование в скабрезности даже тех, о ком еще вчера мы «ничего такого» и не подумали бы. Все это имеет самое прямое отношение к литературе: трудными жанрами становятся, прежде всего, мемуары и популярная биография. И авторы, которым из раза в раз удается быть искренними без пошлости, откровенными без тошноты, вызывают уважение и даже восхищение.

Честь открытия Барбье отечественному читателю принадлежит петербургскому Издательству Ивана Лимбаха: в 2006 вышел перевод книги «Искусство кастратов» (1989). С ней русскому читателю по-настоящему открылась «исчезнувшая цивилизация, вокальная Атлантида» («Музыкальное обозрение», 3, 2007). Всего на русском языке в издательстве вышли 4 книги Барбье: помимо указанной, это «Венеция Вивальди» (2016; ориг. — 2002), «Полина Виардо» (2017; ориг. — 2009), «Празднества в Неаполе: театр, музыка и кастраты» в XVIII веке (2018; ориг. — 2012).

Портрет певицы на фоне эпохи

Книга о певице, пианистке, композиторе, педагоге Полине Виардо-Гарсиа (1821 — 1910), написанная к 100-летию со дня ее смерти, — прекрасный пример подхода Барбье к жанру популярной биографии. Перед нами первое полное жизнеописание Виардо, классический портрет на фоне эпохи. Сущностной характеристикой книги, пожалуй, является слово «гармония»: легкое, увлекательное изложение покоится на прочном фундаменте документов и архивных материалов (биографий, мемуаров, эпистолярного наследия, в том числе неопубликованного, и т.д.). Шаг за шагом Барбье прослеживает биографию Полины Виардо, ее трудный путь к славе, воцарение на артистическом Олимпе, долгий, плавный, красивый закат (длиной в 30 с лишним лет).

О любви и дружбе

Европейцы знают Виардо, прежде всего, как подругу и героиню Жорж Санд (с певицы, как известно, писался образ героини романа «Консуэло»); в России — как музу Ивана Тургенева. Вот здесь-то и проявляется такт биографа: Барбье никогда не переходит грань, отделяющую приличное от скабрезного. О личных обстоятельствах своих героев он повествует, с одной стороны, детально, избегая общих слов (помогает свободная ориентация в первоисточниках); с другой, — с почтительностью джентльмена. Учтивость биографа как бы оберегает персонажей книги от дурного глаза и воспитания толпы. Например, рассказ о почти сорокалетней переписке Жорж Санд и Полины Виардо начинается с расстановки ясных акцентов:

«С самого начала эта корреспонденция свидетельствует о глубоком взаимном уважении особ, которые восхищены друг другом и питают друг к другу теплые чувства; отсюда еще очень далеко до той степени интимности, которая придет впоследствии. С октября 1839-го по август 1841 года (…) Полина начинает все письма почтительным обращением: «Дорогая госпожа Санд» или «Дорогой и добрый друг». Вскоре, осознавая, что этой дружбе присущ оттенок отношений матери и дочери, молодая женщина мало-помалу прибегает к таким выражениям, как «Дорогая моя подруга-матушка» или «Моя дорогая матерински расположенная подруга». У Жорж, в силу разницы в возрасте и большей природной смелости, «Дорогое дитя моего сердца» в декабре 1840 года быстро сменяется «Милочкой» (февраль 1841) и «Миленькой дочуркой» (апрель того же года). Когда перейден рубеж лета 1841 года в Берри, в переписке появляются и остаются до конца уменьшительные имена. Полина навсегда станет для Жорж «любимой дочуркой» и «милочкой», писательница отныне будет зваться «дорогая Нинун» или же «Милая моя добрая Миньун»». И далее — меткое наблюдение: «Тирания Жорж, если можно употребить это слово, заключается главным образом в том, что она ненасытно алчет писем. С первых месяцев знакомства — успела ли она заметить некоторую небрежность Полины на этот чет? — Жорж требует писем в ответ на свои. Годы идут, а призывы к порядку — порой за ними стоит зов о помощи — все более настоятельны. Если в чем-то две женщины не вполне на равных, это именно переписка: писательница, с ее врожденным эпистолярным даром, будет страдать оттого, что ей придется постоянно требовать, как должного, писем…».

С редким тактом описаны отношения Полины Виардо с мужем, знакомство и последующая дружба с Иваном Сергеевичем Тургеневым. Собственно, сама великая певица многим известна именно в связи с любовным треугольником Луи Виардо — Полина Виардо — Тургенев. Отношения Полины и Ивана описаны с максимальной психологической достоверностью (снова отметим глубокое знание эпистолярии), но определение их точного характера (муза, любимая, любовница?) — эту привилегию Барбье оставляет читателю.

Профессия — артистка

Для музыкантов или людей с более или менее детализированными представлениями о музыкальном искусстве XIX века главная удача книги — ясно прослеженный творческий облик Полины Виардо. Это касается и этапов (становление, особенно уроки с Францем Листом, ее педагогом по фортепиано и отчасти композиции; артистические триумфы в разных странах; годы в Баден-Бадене; возвращение во Францию и поздние годы), и видов деятельности. Впервые со всей определенностью говорится: Полина Виардо была выдающейся пианисткой и в высшей степени интересным композитором.

Важнейшими акцентами книги являются три оперы, в появлении которых певица сыграла ключевую роль. Первая — «Пророк» Джакомо Мейербера (1849): роль Фидес, написанная для Виардо, помогла европейской звезде стать, наконец-то, и звездой Парижа (до этого более пяти лет вход на главные парижские сцены был для нее закрыт — для мести мужу враги избрали жену). Вторая опера — «Сафо» Шарля Гуно (1851), благодаря которой он, собственно, и родился как оперный композитор. Наконец, третья — «Орфей» Глюка в редакции Гектора Берлиоза (1859). Для Полины Виардо она стала апофеозом карьеры. Однако Патрик Барбье выставляет совершенно верный акцент: «Полина Виардо — одна из первых, кто заново открывает старинную музыку, что следует признать ее важнейшей заслугой».

Большое внимание автор уделяет личности певицы, ее вкладу в профессию. Подчеркивая «неустанную интеллектуальную деятельность» Полины (у нее было ласковое и чуть шутливое прозвище — муравей!), Барбье характеризует свою героиню как артистку, сознательно избегавшую следования исполнительским традициям ее времени и поколения. Он сравнивает Полину с родной сестрой, тоже певицей, рано умершей Марией Малибран:

«В то время как Мария без колебаний завоевывала публику слезами, жестикуляцией, порой излишней, неуместно резким движением по сцене, вызывая тем самым аплодисменты, Полина считает, что персонажу придает убедительность строгая, благородная игра. Она предпочитает отказаться от сиюминутной эффектности жеста, наделяя своих героинь более глубоким внутренним содержанием. Этому способствует кропотливая работа, в которую она погружается при подготовке роли: интеллектуалка по природе, она не представляет, что можно сыграть Розину или Дездемону, не перечитав Бомарше или Шекспира, — подобная позиция немыслима у таких певиц, как Паста или Малибран, Генриетта Зонтаг или Джулия Гризи. Певцы и певицы XIX века, за редкими исключениями, складывают в свою копилку роли и лавры, не задумываясь о героях, которых играют. Сама идея «постановки» не существует. Немногие обращаются к источникам, стремясь углубить так называемую «психологию персонажа». Полина всю жизнь думает (и мы в этом убедимся на примерах Орфея и Сафо), что исполнительское ремесло включает исследование, изучение документов, освобождающее, при отсутствии настоящего режиссера-постановщика, от бесконечного повторения одних и тех же жестов и положений».

Добавив к этому страсть к изучению языков (Полина Виардо свободно владела родным испанским, итальянским, французским, немецким, английским и русским), мы получим совершенный и законченный образ артистки на все времена.

Автору этих строк повезло вплотную соприкоснуться с камерными сочинениями Полины Виардо. В частности, ее романсы на русском языке необычайно обогащают контекст русской культуры и детализируют ее связи с европейским музыкальным романтизмом. Такие романсы, как «Ветка Палестины» или «Казачья колыбельная песня» на стихи Лермонтова (переводчик Наталия Кислова, в целом прекрасно справившаяся со своими обязанностями, ошибочно называет ее «Казацкой…») — абсолютные шедевры: поставить свое имя под этими сочинениями не постыдились бы Шуберт, Шуман, Брамс, Чайковский или Римский-Корсаков.

«Открыл Вашу «Историю в рассказах» и поневоле зачитался. Вот как надобно писать», — известные строки последнего письма Александра Пушкина Александре Ишимовой. Книга Патрика Барбье — из тех, которыми можно зачитаться и которые хочется перечитать.