Сегодня границу между официальным и неофициальным искусством можно вербализировать только с помощью одного критерия – «госбюджет». Вот откуда эта новая сакральность, с которой произносится «государственные деньги». Этот критерий удачно совмещает в себе и экономические, и идейные постулаты. Тот, кто берет «государственные деньги», автоматически соглашается хранить верность власти

Если сравнить дело Серебренникова с музыкальным произведением, это, безусловно, крупная форма, трех- или четырехчастная; среди прочих непременных атрибутов там должен быть лейтмотив или, если шире, лейттема. С ее помощью мы обычно пытаемся распознать главную мысль автора сочинения.

Но неизвестный автор XXI века очень опытен и не хочет обнаруживать главную мысль раньше времени: кроме фигурирующей цифры хищений – она варьировалась от сотен до десятков миллионов рублей, в произведении нет никаких повторов. И только ближе к концу произведения, когда вступает хор, можно расслышать нечто знакомое. В конце мы слышим, как хор отчетливо повторяет, сбиваясь на мелодекламацию: «Делайте ваше смелое искусство, ваши эксперименты на свои деньги, а не на государственные». Эта фраза является и своеобразной кодой, на этом оратория заканчивается.

Поначалу мы не обращаем внимание на эту фразу, потому что много раз ее уже слышали, но теперь, в контексте случившегося, после заключения под домашний арест главного героя произведения, ее смысл выглядит иначе. Мы вдруг вспоминаем, что вся проблематика этого процесса строилась вокруг словосочетания «государственные средства». Мы тут же припоминаем и общественный контекст, в котором это произведение было создано, – так учит нас герменевтика: этот тезис уже звучал не раз в течение последних лет пяти, например, из уст министра культуры Владимира Мединского: «Единственное, в чем я не вижу смысла, – это снимать фильмы на деньги Министерства культуры, которые оплевывают выбранную власть, даже не критикуют» (2014).

К тому же автор оратории дает нам в конце небольшую подсказку: два солиста-антагониста вдруг почти повторяют друг друга – это не может быть случайностью. Казалось бы, что может быть общего между выдающимся критиком и публицистом Марией Кувшиновой, написавшей важный текст на Colta.ru, и высказыванием кинорежиссера Никиты Михалкова?

Вот Михалков говорит, комментируя дело Серебренникова: «…соберите ему деньги, дайте ему снимать и ставить то, что он хочет, не беря у государства. <…> Хотят эксперименты? Ради бога. Ты можешь работать в государственном театре и ставить то, что могут смотреть люди, и параллельно работать в частном театре, и люди будут нести тебе копеечку. Это справедливо, это по-честному». Мария Кувшинова пишет, по сути, о том же: честно будет отказаться культурной элите от всех привилегий, в том числе и символических, и срочно перемещаться в андеграунд. Можно сказать, что этот тезис – «не берите у государства, делайте на свои» – является рефреном не только этой оратории, но и всего, так сказать, музыкального цикла. Это словосочетание как бы играет роль ключа ко всей истории.

Примеры частного кино и театра у нас есть. То есть это не новость. Единственная новость в том, что до сих пор казалось, что эта идея наша собственная – уйти в андеграунд. А теперь это предлагает само государство – в лице своих спикеров, и это самое сенсационное: оно предлагает всем возмущенным тем, как обошлись с Серебренниковым, идти подальше – со всем их совриском (современное искусство).

Все происходящее давно уже ставит перед выбором деятелей культуры и, шире, интеллигенцию, работающую на госслужбе. Но прежде казалось, что «ставит перед выбором» – это такая метафора и что это вопрос сугубо личный, моральный, дело совести каждого. Сама манера, стилистика дела Серебренникова свидетельствует, что теперь это не метафора, а вполне конкретное предложение. Демонстративность в деле Серебренникова не оставляет сомнений – все делалось максимально громко, чтобы всем было слышно.

В публицистике у нас принято писать: «Очередная граница, за которой уже невозможно не…». И опять же это понимается как метафора. Но в этот раз границу прочертило само государство, с максимальным скрежетом – железом по стеклу, чтобы ни у кого сомнений не возникло. Возможно, вся эта история как раз и была затеяна именно для того, чтобы провести символическую границу? Отделить одних от других. Что за граница, между кем и чем?

Сложная норма

Становление большинства нынешних руководителей страны пришлось на 1970-е – это важно: первый опыт всегда воспринимается в качестве нормы жизни. Именно в те годы понятие «неофициальная культура» вошло в советский обиход и стало своеобразной нормой: все всё знали, все всё читали. В каких-то случаях это могло плохо кончиться (хранение Солженицына, например), но в целом – по сравнению со сталинскими временами – было свидетельством либерализации и даже поводом для тайной гордости: у нас тут уже не ГУЛАГ, у нас можно читать, слушать и даже тихо говорить – разное.

Мало того, чекисты считали себя меньшими догматиками и более образованными в плане искусства, чем партийный аппарат. И даже подавали тайные знаки – в позднесоветских кинофильмах о спецслужбах специально делается акцент на том, что читать и слушать «разное» уже не считается преступлением. В двух громких позднесоветских сериалах – «ТАСС уполномочен заявить» (1984) и «Противостояние» (1985) – основной месседж такой: враг не тот, кто «читает разное» и «резко высказывается», а, напротив, тот, кто притворяется образцовым советским человеком. «Пастернака читаете? – спрашивает работник органов, заходя в квартиру к одной из героинь («Противостояние»). – Ну и читайте себе». А герой, следователь Костенко, которого играет Басилашвили, в том же сериале с удовольствием слушает Высоцкого.

Существование неофициальной культуры наряду с официальной – норма для 1970–1980-х, поскольку нормой является сама ситуация двоемыслия или двумирия. Норма для этого поколения – красные корешки с докладами пленума, с одной стороны, и бобины, кассеты, «голоса» или перепечатанные на машинке стихи – с другой.

Но главной «нормой» является не то, что «допустимо разное», а то, что между официальным и неофициальным по-прежнему существует разделительная линия.

Проблема с линией

Уже начиная с 1960-х эту линию невозможно просто «взять и прочертить» – она во многом символическая, ее можно только уловить, почуять.

Нога скользить, язык болтать свободен,
Но есть тот страшный миг на рубеже,
Где сделал шаг – и ты уже безроден,
И не под красным знаменем уже, –

одна из многочисленных попыток нащупать, обозначить эту норму; поэт Николай Грибачев, литературный генерал того времени, написал стихотворение «Нет, мальчики» (1962) в ответ на стихотворение Евгения Евтушенко «Давайте, мальчики» (1959), где отстаивалось право молодых рисковать и дерзать. Но даже Грибачев таким образом признает, что до «страшного мига» у советского человека есть в запасе какой-то тормозной путь, иными словами – свобода, и этот малый промежуток есть завоевание ХХ съезда, отказ от сталинизма как крайней формы насилия над личностью.

Это выглядело очень мило – могло показаться, что выяснением «границы» теперь занимаются сами люди, а не государство (за этим баттлом Евтушенко – Грибачев последовал еще один: Роберт Рождественский в качестве ответа Грибачеву написал стихотворение «Да, мальчики»). Но очень скоро выяснилось, что государство тоже не забывает эту линию проводить: дело Бродского (1964), например, или дело Синявского и Даниэля (1965–1966) – это все и есть линии разграничения между официальным искусством и неофициальным.

Но само наличие зазора не является чем-то пугающим, напротив. Чуть позднее, в 1970-е, это гарантирует некоторое разнообразие (многовариативность поведения – можно, например, «полуофициально считаться полуофициальным»); а также – в споре с западными партнерами – служит аргументом в пользу свободы слова в СССР. Этим зазором свободы гордятся даже спецслужбы, которые, как известно, зовут Высоцкого к себе на концерты. Идеологического противоречия тут нет: зазор только лишь диалектически подчеркивает границу между официальным и не-.

Двоемыслие – норма, но еще большая норма – это фундаментальное разграничение на официальное и неофициальное. В СССР официальное признание тебя в качестве поэта, артиста или танцора дает именно государство. А у неофициальной культуры нет такого права, или ее «звания» ничтожны и не могут быть рассмотрены в качестве аргумента (как в случае с Бродским).

Уже это, по мысли авторов конструкции, и заставляет художника добровольно, самостоятельно делать выбор в пользу государства. Дело уже не в «красном знамени». Ты можешь купить себе новый hi-fi или просто идти в гастроном, и медитировать на потолке, и быть надменной, как сталь, и говорить, что все не так, как должно быть, – это все можно, но «под красным знаменем» будет и комфортнее, и безопаснее, и сытнее. Ну и, в конце концов, это логичнее, не правда ли?

Такая конфигурация культурной надстройки и является идеалом для нынешнего Кремля, как и разграничение сфер жизни на официальную и неофициальную. Собственно, строительством новой официальной культуры сегодня заняты и Министерство культуры, и Министерство образования, и прочие. И единственная проблема, которая остается пока нерешенной, – критерий этой границы. Красного знамени больше нет, то есть нет идеологии. «Патриотизм» в качестве рационального критерия нерелевантен.

Сегодня эту границу можно вербализировать только с помощью одного критерия – «госбюджет». Вот откуда эта новая сакральность, с которой произносится «государственные деньги». Этот критерий удачно совмещает в себе и экономические, и идейные постулаты. Тот, кто берет «государственные деньги», автоматически соглашается хранить верность власти или, по крайней мере, не выступать против.

Негласным этическим императивом России давно уже стало «мне надо кормить детей» – так оправдываются любые компромиссы с совестью, и он удачно соединяется с концептом «государственные деньги». Диалектика такая, что, даже если вдруг этот выбор вам не очень по душе, вы всегда можете себя утешить, что это не ради государства, а «ради детей». В сущности, худруки российских театров и другие деятели культуры, которые теперь молчат по поводу Серебренникова, делают это тоже «ради детей» – ради своих коллективов, трупп, музеев и площадок.

Система госфинансирования в культуре настолько запутанна, что в ситуации Серебренникова мог оказаться каждый худрук, – об этом уже много написано, именно это и является кнутом, который также страхует деятелей культуры от неверных шагов. Это и есть настоящая плата за госуслуги: всегда быть под колпаком, всегда испытывать страх, соглашаясь играть по заведомо неисполнимым правилам, если что-то хочешь сделать хорошо и вовремя.

С 1991 года неофициальная культура настолько переплелась с официальной, что, казалось, их уже не разделить. Но если ситуацию обострить – на примере очень известного в культурной среде человека, такого как Серебренников, – то водораздел станет понятнее. На примере всегда объяснить легче.

Выбор Серебренникова удобен тем, что в новой конфигурации государственной культуры (Гоголь-центр – государственное учреждение) он был самым чужеродным элементом. Заметим: он не сам добивался этого поста. Его занесло туда ветром медведевской модернизации, а также это совпало с некоторой растерянностью власти в связи с протестами 2012 года. Тогда назначение Серебренникова тоже было символичным: он казался власти удачной фигурой для того, чтобы выпустить пар и перенаправить протест с политического русла в эстетический.

А теперь он оказался удобен для того, чтобы этот пар, туман окончательно развеять. Теперь понятнее становится и загадочная история с отменой балета «Нуреев»: не может такой человек, как Серебренников, ставить в государственном театре, на сцене Большого. В Новой опере может, а в государственной – уже нет. Вот она – символическая линия, граница.

На примере Серебренникова легче всего показать, где эта граница – между официальной и неофициальной культурой – теперь проходит. Нет сомнений, что все остальные коллеги всё прекрасно поняли. Эта история в целом есть предложение художникам «определиться», причем, заметим, – свобод сейчас несоизмеримо больше, чем в СССР.

В нынешнем конкурсе «Кинотавра» из двенадцати фильмов восемь сняты на частные деньги – это о чем-то говорит. Многие из тех, кто мог бы взять деньги от государства, теперь просто не хотят связываться – и не только по идеологическим причинам, а просто потому, что это очень громоздкий механизм. И теперь государство это «отпадение» лишних элементов, можно сказать, даже поощряет. Словом, возвращение культурной конфигурации к состоянию «до 1985 года» – это план к новому президентскому шестилетнему сроку.

Риски

К чему это разграничение приведет? Мы уже сейчас видим, что риска никакого и расчеты были верны. Все пишут в блогах: на место тех, кто сейчас из принципа уйдет на частные хлеба, быстро найдется замена. Никто и не ушел еще – пока, по крайней мере. Это означает заочное согласие культурного истеблишмента с новыми правилами. Да и куда идти-то? На руках музей, театр, центр; нужно платить людям зарплату, «нести ответственность за коллектив» – тут все уже много раз обговорено. А Серебренников – ну, неосторожно себя вел, мы-то осторожнее.

Зато теперь ясно: нельзя особо высказываться. Хотя можно намеками. Для фронды есть вариант позднесоветской Таганки, который также укладывается в психологию нынешних охранителей. Одно время нам казалось, что Гоголь-центр – это и есть новая Таганка. Но теперь ясно, что будет какая-нибудь другая Таганка. Письма в поддержку товарища писать можно, это достойно, но при этом оставаться в системе, – так тоже уже было.

Риска никакого и в том, что вся неофициальная культура уйдет в ютьюб и вообще в сеть. Это, видимо, пока не пугает, хотя цифры просмотров недавнего баттла между Оксимироном и Гнойным впечатляют. Но по расчетам создателей новой системы, неофициальная культура будет составлять примерно 5% – столько же, сколько малый бизнес. При этом частная культура не будет изгнана совсем из официального поля – ее даже иногда будут приглашать в гости и пользоваться ее успехами: например, если очередной Звягинцев победит в Каннах (Звягинцев – самый успешный пример «отдельного от государства существования»).

Но эти примеры, как и прежде, будут нужны только для работы с внешним контуром, чтобы произвести впечатление на Запад. Зато мощная машина госкультуры будет работать на внутренний контур, задавать непротиворечивую норму прекрасного – а также морально-финансовую норму «если государство платит, то оно и танцует».

Геттоизация контркультуры, правда, имеет и другие риски, но в перспективе. Во-первых, внутри неофициальной культуры будет большая свобода творчества – относительная, конечно, но все-таки другое мироощущение. Это вещь, впрочем, двоякая: репрессивных, ограничительных законов никто не отменял, и кто сомневается в том, что по отношению к частной культуре – как сегодня к частным СМИ – их будут применять чаще. Границы этой свободы, как ни крути, устанавливает государство. Зато собранную в одном месте неофициальную культуру проще контролировать, это будет такой вариант Ленинградского рок-клуба.

Новый андеграунд – это теперь идея не художников или активных граждан, а самой власти. Правильный театр будет показывать правильного Гоголя и Достоевского, без резкостей и экспериментов, «с уважением к классике», впрочем подсматривая какие-то модные фишки в андеграунде. А экспериментальный Гоголь или Достоевский будет только в частном секторе. Русская классика до того эластична, что может вмещать в себя одновременно двух совершенно разных Гоголя и Достоевского и прочих – в этом мы уже убедились.

Нас спросят: ну а в чем тогда необходимость проводить эту линию, раз она символическая? Что это изменит и зачем, допустим, это власти, если все и так уже негласно разделено? Она важна вот в каком смысле: тем самым наконец будет сформулирован сам принцип новой лояльности. Без него невозможна новая идеология, а вместе с тем официально эту идеологию никто не возьмется сейчас утверждать. Стало быть, должен быть такой критерий, который нигде не сформулирован и в то же время о котором все знают. На примере культуры – вещи самой по себе символической – это проще всего осуществить.

Риск тут только один: дело в том, что современное искусство – это такая валюта в новом мире, и его главным критерием является не название – назвать-то современным можно что угодно, а степень художественного риска. Подделать современное искусство невозможно, поскольку для его осуществления нужна, как это ни смешно, творческая свобода – то есть небоязнь окрика, небоязнь начальства. В официозе этой свободы будет по определению меньше, и главное – там никто и не хочет рисковать в силу самого устройства государственного механизма. Таким образом, официоз будет очень быстро тускнеть и становиться стилистически однородным, а андеграунд будет играть для него роль зеркала. Жизнь опять будет в контркультуре, а скука – в официозе.

В официозе будет не очень интересно. Зато в андеграунде не очень безопасно и не очень богато. Но ведь не запрещено сочетать удовольствие и необходимость – важно только подчеркнуть границу между ними. Для того, кто захочет перейти на ту или другую сторону, дверь не будет закрыта.

Модель не то чтобы совсем новая; есть два ярких примера – Иран и Китай, где тоже есть художники вольные, и они появляются изредка в тех же Каннах или Венеции. На родине этих творцов линия между официозом и андеграундом давно проведена, правила прописаны. Они всегда будут иметь разночтения, но это уже другой вопрос, главное – эту линию обозначить.

Теперь она будет и у нас; уже, конечно, не красная. Вот, например, в журналистике она называется «двойная сплошная», то есть, надо полагать, она белого цвета. А в культуре можно и покрасивше, поэстетичнее – например, серебристая. Тонкая серебристая линия. По имени человека, который и стал ее символом. Линия эта не очень заметна в темноте, в сложных погодных условиях. Ее сложнее разглядеть, но это не делает ее менее важной – даже наоборот. Тем самым подчеркивается: нужно быть внимательным к нюансам, к тонкостям. И вообще: быть внимательным на дорогах.

Источник публикации Московский центр Карнеги, Андрей Архангельский

Мы, молодые российские режиссёры, актёры, художники, продюсеры, критики, драматурги, музыканты и люди других творческих профессий, возмущены делом «Седьмой студии», уголовным преследованием режиссера Кирилла Серебренникова и его сотрудников — генерального продюсера компании Алексея Малобродского, директора Юрия Итина, главного бухгалтера Нины Масляевой и исполнительного директора Екатерины Вороновой, недавно объявленной в розыск.

Мы заявляем:

— Действия Следственного комитета и суда в отношении Серебренникова, Малобродского, Итина, Масляевой — не меры предосторожности, а демонстрация силы. Их нет смысла заключать под стражу: они не опасны для общества и не будут скрываться от следствия.

— Суд и следствие ставят под угрозу жизнь и здоровье Нины Масляевой: у нее диабет, гипертония, ишемическая болезнь сердца, а ее четвертый месяц держат в СИЗО.

— Дело «Седьмой студии» ведется с грубыми нарушениями: уголовное дело против Алексея Малобродского было возбуждено только спустя месяц после его ареста. Сумма, в хищении которой обвиняют команду «Седьмой студии», постоянно меняется. Сперва была названа цифра в 200 миллионов рублей, потом 1,2 миллиона, потом 68; обвинения туманны и неконкретны, меры же — грубы и необоснованно жестоки. Каждый этап следствия — от обысков и задержаний до судебных разбирательств — полон вопиющих примеров предвзятости и неправомерности представителей закона.

— Суд игнорирует мнение самых авторитетных российских культурных деятелей. Поручительства за Кирилла Серебренникова подписали Константин Райкин, Евгений Миронов, Лев Додин, Фёдор Бондарчук и многие другие, однако просьба отпустить его под залог осталась без ответа. Суду известно, что режиссер из-за этого не может принимать участие в репетициях нового спектакля «Маленькие трагедии» в «Гоголь-центре» и съёмках кинофильма «Лето» в Санкт-Петербурге.

— Правила финансовой отчетности для театра сформулированы так, что их невозможно не нарушать без ущерба творческой работе — это подтвердит любой директор, режиссёр, продюсер, работающий в государственном театре. Такая ситуация создает идеальную среду для цензуры и контроля.

— Мы уверены, что дело «Седьмой студии» политически мотивировано: настоящая причина преследования Серебренникова — в «неправильных» спектаклях и «неправильной» гражданской позиции, а сотрудники «Седьмой студии» становятся просто заложниками преследования режиссёра.

— Уголовное дело, заведённое против всемирно известного режиссёра и созданной им труппы — опасный симптом, говорящий об отношении властей России к её культуре. Серебренников — первый в новейшей истории России режиссёр мирового уровня, отправленный под арест.

— Ситуация с делом «Седьмой студии» уже серьезно навредила репутации нашей страны в международном сообществе — комментарии МИД разных государств и обращения известных европейских режиссёров, артистов и драматургов это подтверждают.

Мы напоминаем, что Конституция РФ гарантирует презумпцию невиновности. Никто ничего не украл, пока в суде не будет доказано обратное. В то же время, почти все официальные заявления и комментарии о деле «Седьмой студии» говорят о хищении средств как о неопровержимом и свершившемся факте.
Мы считаем единственно возможным и справедливым исходом этой ситуации закрытие дела за отсутствием состава преступления.

Мы уверены, что только к такому итогу может привести честное и непредвзятое рассмотрение дела по существу, и требуем дать его гарантии, а в случае продолжения следствия – отпустить всех обвиняемых под залог и подписку о невыезде.

Мы призываем российское культурное сообщество не молчать о деле «Седьмой студии», и продолжать добиваться освобождения его фигурантов до тех пор, пока эта позиция не будет услышана властью и обществом.

Юлия Абдель Фаттах, актриса, Москва
Нана Абдрашитова, сценограф, Москва
Милена Авимская, театральный продюсер, Москва
Денис Азаров, режиссер, Москва
Станислав Акимов, продюсер, Москва
Дарья Аксёнова, театровед, Москва
Алина Алимова, театральный художник, Москва
Виталий Аминов, композитор, саунд-дизайнер, Москва
Юлия Аминова, актриса, Москва
Анна Ананская, театральный критик, журналист, Москва
Ольга Андреева, продюсер, Москва
Виталий Анохин, радио-диджей, Москва
Анета Аргандэволс, актриса, Москва
Артем Арсенян, театральный менеджер, Санкт-Петербург
Алеся Атрощенко, филолог, менеджер проектов, Самара
Юлия Ауг, актриса, режиссер, Москва
Евгений Бабушкин, писатель, Москва
Наталья Базова, театровед, фотограф, Москва
Татьяна Бакина, культуролог, Москва
Евгений Балтин, режиссёр, Москва
Анна Банасюкевич, театральный критик, Москва
Александр Барменков, художник, Москва
Елена Барышева, журналист, Москва
Талгат Баталов, режиссёр, Москва
Мария Безрук, продюсер, Москва
Мария Беккер, актриса, преподаватель, Москва
Нина Беленицкая, драматург, Москва
Родион Белецкий, драматург, Москва
Василий Березин, режиссер, актер, Москва
Анастасия Березинская, искусствовед, арт-менеджер, Красноярск
Женя Беркович, режиссёр, Москва
Николай Берман, режиссёр, театральный критик, Москва
Карина Бесолти, драматург, Владикавказ
Мария Бикбулатова, философ, Санкт-Петербург
Борис Бляхин-Макаров, театральный администратор, Санкт-Петербург
Анна Богомолова, актриса, Красноярск
Дмитрий Борисов, режиссер, сценарист, Москва
Полина Бородина, драматург, Екатеринбург
Денис Бородицкий, хореограф, Москва
Александра Бортич, актриса, Москва
Ваня Боуден, театральный художник, Москва
Владимир Бочаров, режиссер, Москва
Анна Брандуш, режиссер, Москва
Алина Бровина, театральный художник, Москва
Анна Бувина, хореограф, Москва
Руслан Булатов, актёр, Москва
Марк Булошников, композитор, Нижний Новгород
Тарик Бурнашев, хореограф, Москва
Юлия Бухарина, критик, редактор, Санкт-Петербург
Сергей Васильев, актёр, режиссёр, Москва
Вера Васильева, режиссёр, Москва
Оля Васильева, хореограф, Санкт-Петербург
Катерина Вахрамцева, театральный критик, музейный работник, Москва
Женя Вашулевский, актер, Санкт-Петербург
Дарья Ведищева, менеджер, Москва
Полина Виторган, актриса, Москва
Лиза Владимирова, режиссёр, Москва
Елена Возмищева, театральный менеджер, Екатеринбург
Дмитрий Волкострелов, режиссер, Москва/Санкт-Петербург
Юлия Вологжанина, режиссёр, Тюмень
Ася Волошина, драматург, Санкт-Петербург
Александра Воробьева, редактор, Петербург
Александра Воробьёва, редактор, критик, Санкт-Петербург
Валерий Воронецкий, актёр, Москва
Дарья Ворохобко, актриса, Москва
Ио Вулгараки, режиссёр, Афины/Москва
Кирилл Вытоптов, режиссёр, Москва
Гульнара Галавинская, режиссёр, Москва
Екатерина Галактионова, художник, Москва
Анастасия Гладильщикова, кинокритик, Москва
Дмитрий Гладышев, актёр, Челябинск
Настя Глушкова, графический дизайнер, Москва
Лика Гомиашвили, художница, Москва
Марфа Горвиц, режиссёр, Москва
Елена Гордеева, редактор, Москва
Елена Гордиенко, театральный исследователь, преподаватель, Москва
Владимир Горлинский, композитор, преподаватель, Москва
Ольга Горячева, сценограф, Санкт-Петербург
Артур Гранд, журналист, Москва
Настя Григорян, куратор, Москва
Полина Гришина, художник, актриса, Москва
Александра Гурьянова, журналист, Москва
Сергей Давыдов, драматург, Тольятти
Даная Давыдова, режиссёр, сценарист, актриса, Москва
Ася Давыдова, художник-постановщик, Москва
Евгений Даль, актёр, режиссёр, Москва
Алла Данишевская, актриса, продюсер, Санкт-Петербург
Екатерина Дар, актриса
Александра Дашевская, художник. Москва
Елена Двизова, режиссёр, Москва
Илья Дель, актёр, Санкт-Петербург
Илья Демуцкий, композитор, Санкт-Петербург
Елизавета Дзуцева, сценограф, Москва
Максим Диденко, режиссер, Санкт-Петербург/Москва
Елена Долгая, переводчик, журналист
Олег Долин, режиссёр, актёр Москва
Светлана Доля, продюсер, Москва
Николай Дрейден, кинорежиссёр, Санкт-Петербург
Саша Дунаева, театровед, Санкт-Петербург
Ника Дундуа, сценограф, Москва
Михаил Дурненков, драматург, Москва
София Дымшиц, студент, Санкт-Петербург
Дмитрий Егоров, режиссёр, Санкт-Петербург
Фёдор Елютин, импресарио, Москва
Алексей Ершов, режиссер, Москва/Санкт-Петербург
Мила Ершова, актриса, Москва
Иван Естегнеев, хореограф, Кострома
Давид Жарницкий, театральный менеджер, Санкт-Петербург
Юлия Жданова, студентка, Москва
Михаил Железнов, актёр, Москва
Алексей Жиряков, режиссёр, Москва
Анна Жук, театральный критик, Москва
Ольга Завалишина, театральный критик, журналист, Москва
Людмила Зайцева, драматург, Москва
Мария Зайцева, архитектор, Москва
Наталья Зайцева, драматург, Москва
Евгений Закиров, актёр, режиссёр, драматург, Москва
Алёна Закирова, преподаватель музыки, Санкт-Петербург
Галина Зальцман, режиссер, педагог, Москва
Татьяна Збруева, актриса, Москва
Екатерина Злая, театральный художник, поэт, Москва
Павел Зобнин, режиссер, Москва
Владимир Золотарь, режиссёр, Санкт-Петербург
Александр Золотовицкий, актёр, Москва
Алексей Золотовицкий, актёр, Москва
Ольга Золотухина, художник
Андреев Иван, драматург, Екатеринбург
Варвара Иваник, студентка, Москва
Данил Иванов, актер, Москва
Святослав Иванов, писатель, Москва
Анастасия Иванова, театральный критик, Москва
Савиных Игорь, актёр, Томск
Анна Ильдатова, театровед, Москва
Леонид Именных, композитор, медиахудожник, Москва
Этель Иошпа, театральный художник, Москва
Егор Исаев, преподаватель, Москва
Екатерина Исакова, продюсер, Москва
Анна Исупова, актриса театра кукол, Сиэттл, США
Ольга Кавалай-Аксенова, актриса, Москва
Анна Казарина, театральный журналист, Москва
Настя Казьмина, драматург, Санкт-Петербург
Марина Калецкая, актриса, Москва
Алексей Камынин, режиссёр, Москва
Сабрина Карабаева, драматург, журналист, Екатеринбург
Ада Карина, режиссёр, актриса, Москва
Роман Катышкин, режиссёр, продюсер, актёр, Москва
Людмила Кацеро, режиссёр, театральный педагог, Тула
Александр Кащеев, режиссёр монтажа, Прага
Юрий Квятковский, режиссер, Москва
Маша Кечаева, художник, Москва
Анастасия Ким, преподаватель, Санкт-Петербург
Илья Кипоренко, актёр, Москва
Наталия Кириллова, продюсер, Москва
Алексей Киселёв, театральный критик, Москва
Юлия Клейман, преподаватель, Санкт-Петербург
Анастасия Ключникова, звукорежиссёр/режиссёр, Москва
Никита Кобелев, режиссёр, Москва
Мария Кожина, театральный критик, Новосибирск
Софья Козич, театральный критик, Санкт-Петербург
Никита Конев, журналист, Видное
Ирина Корина, художник, Москва
Никита Корнев, оператор, Москва
Вячеслав Корниченко, режиссёр, Москва
Анна Кострикова, художник-постановщик, Москва
Екатерина Кострикова, театровед, Москва
Алексей Коханов, певец, композитор, Москва
Александра Кравченко, театровед, Москва
Марина Крапивина, драматург, Москва
Александра Краско, театральный критик, Москва
Вера Красносельская, арт-куратор, Москва
Анна Краснослободцева, культуролог, преподаватель, Москва
Алексей Крижевский, переводчик, продюсер, Москва
Мария Крупник, арт-менеджер, преподаватель, Москва.
Мария Крючкова, художник, Москва
Георгий Кудренко, актёр, Москва
Алексей Кузмин-Тарасов, режиссёр, Москва
Игорь Кузнецов, режиссёр, Самара
Анастасия Куимова, актриса, Москва
Анастасия Куклина, театральный продюсер, Москва
Дарья Куликова, реквизитор, Санкт-Петербург
Фёдор Курёхин, режиссёр, Санкт-Петербург
Иван Куркин, режиссер, Санкт-Петербург
Глафира Лаврова, актриса, Санкт-Петербург
Юлиана Лайкова, режиссёр, Москва.
Анна Лалетина, журналист, культуролог, Москва/Берлин
Наталия Лапина, режиссёр, Санкт-Петербург
Александра Лахтюхова, актриса, Москва
Соня Левин, хореограф, Берлин/Москва
Йоэл Лехтонен, режиссёр, Москва/Хельсинки
Олег Липовецкий, режиссер, Петрозаводск/Москва
Юра Лобиков, музыкант, Москва
Евгения Львова, режиссёр, Псков
Юлия Люстарнова, театровед, Москва
Игорь Макаров, режиссер, актер, город Москва
Полина Макарчик, актриса Калининград/Москва
Евгений Маленчев, режиссёр, Тула
Антон Маликов, режиссёр, Москва
Алёна Малыхина, театральный кассир, Москва
Анастасия Марченко, актриса, Москва
Алексей Маслодудов, актёр, Москва
Егор Матвеев, режиссёр, Москва
Гладстон Махиб, актёр, Москва
Аня Махова, продюсер, Москва
Наталия Медведева, режиссёр, Санкт-Петебург
Дмитрий Мелкин, режиссёр, Москва
Артём Мельник, редактор, журналист, Санкт-Петербург
Александр Мерескин, креатив, Москва
Стася Милославская, актриса, Москва
Полина Милушкова, актриса, продюсер, Москва
Эва Мильграм, актриса, Москва
Иван Миневцев, режиссер, Москва
Инна Мирзоян, театровед, Москва
Елена Михайлова, сценограф, архитектор, Москва
Анна Михеева, культуролог, Москва
Юлия Михеева, художник, актриса, Москва
Наталья Молчанова, режиссёр, Москва
Сергей Морозов, режиссер, Москва
Ксения Морозова, актриса, Санкт-Петербург
Юрий Муравицкий, режиссёр, Москва
Сергей Муравьёв, актер, Москва
Сабина Мусалимова, актриса, Казань
Полина Мусинова, актриса, Томск
Александра Мухамеджанова-Гюнт, поэт, театровед, Москва
Елена Мучная, режиссер, Новосибирск
Алексей Нарутто, артист балета, хореограф, Москва
Камилла Насырова, актриса, фотограф, Москва
Борис Нелепо, критик, Москва
Бруно Нивер, режиссер, Париж/Москва
Никита Никитин, сценарист, Москва
Мария Никитина, пресс-секретарь театра, Москва
Андрей Николаев, оператор-постановщик, Москва
Саша Овечкин, организатор театральных проектов, Москва
Юлия Осеева, театровед, Санкт-Петербург
Глеб Осипов, писатель, Москва
Анна Остапенко, актриса, Москва
Илья Оши, хореограф, Вологда
Антон Ощепков, режиссер, Москва
Аня Павленко, театральный критик, Москва
Наталья Павленкова, актриса, Москва
Фёдор Павлов-Андреевич, художник, режиссёр, Москва
Екатерина Паршинцева, художник-дизайнер, Москва
Анастасия Патлай, режиссёр, Москва
Степан Пектеев, режиссёр, Санкт-Петербург
Алина Петрова, музыкант, Москва
Валерий Печейкин, драматург, Москва
Елизавета Печеркина, театральный критик, Новосибирск
Даниил Пильчен, композитор, Москва
Анастасия Полякова, художник, Москва
Влада Помиркованая, театральный художник, Москва
Ариадна Попова, продюсер, галерист, Москва
Анна Потапова, режиссёр, Москва
Юлия Поцелуева, продюсер, Санкт-Петербург
Александра Правосудия, режиссёр, Москва
Вика Привалова, режиссёр, художник, Москва
Дарья Проскурякова, студентка, Москва
Ксения Протосевич, театральный менеджер, Ростов-на-Дону
Полина Пугачева, театровед, продюсер, Москва/Петрозаводск
Ярослава Пулинович, драматург, Екатеринбург
Маргарита Ребецкая, артистка балета, Москва
Олег Ребров, актёр, Москва
Софья Реснянская, актриса, Москва
Алексей Розин, актёр, режиссёр, Москва
Павел Руднев, театральный критик, Москва
Иван Рыбаулин, театральный продюсер, Москва
Юлия Савиковская, драматург, театральный критик, Санкт-Петербург
Валентин Самохин, актёр, Москва
Владлена Санду, режиссёр, Москва
Андрей Сергеев, актер, Москва
Наталия Сергеевская, театральный менеджер, Санкт-Петербург
Андрей Сергиевский, режиссёр, хореограф, Москва
Светлана Середина, ассистент режиссёра, Москва
Семён Серзин, актёр, режиссёр, Санкт-Петербург
Нина Сизова, актриса, Москва
Мария Сиукаева, хореограф, Москва
Андрей Смирнов, режиссёр и актёр, Москва
Елена Смородинова, театральный критик, журналист, Москва
Елизавета Снаговская, режиссер, Санкт-Петербург
Мари Сокол, художник, Москва
Анна Соколенко, историк, Ростов-на-Дону
Дмитрий Соколов, драматург, Москва
Анастасия Соколова, журналист, режиссёр, Москва
Инна Солодкова, продюсер, Москва
Анастасия Спиренкова, продюсер, PR-менеджер, Москва
Алёна Старостина, актриса, Санкт-Петербург
Анастасия Стёпина, журналист, Москва
Любовь Стрижак, драматург, Санкт-Петербург
Полина Стружкова, режиссёр, Москва
Валерия Суркова, режиссёр, Москва
Антон Сытин, режиссер, Москва
Артём Терёхин, режиссер, Красноярск
Анна Терещенко, актриса, Москва
Екатерина Тимонина, театральный критик, Москва
Ольга Тимошенко, артистка балета, хореограф, Москва
Игорь Титов, актёр, музыкант, Москва
Саша Толстошева, режиссёр, Москва
Артём Томилов, режиссёр, драматург, Санкт-Петербург
Мария Трегубова, сценограф, Москва
Стася Трус, второй режиссёр, Москва
Вячеслав Уваров, преподаватель, Москва
Антон Уткин, режиссер, Москва
Мила Фахурдинова, режиссёр, Москва
Галина Фёдорова, театральный режиссёр, Москва
Алексей Фокин, актер/фотограф, Москва
Елена Фомина, актриса, Тверь
Мария Фомина, художник, сценограф, Нижний Новгород
Алексей Франдетти, режиссёр, Москва
Чакчи Фросноккерс, режиссер, Санкт-Петербург
Александра Хазина, куратор, Москва
Александра Харина, художник, Москва
Артем Хвостеев, актёр, Санкт-Петербург
Антон Хитров, театральный критик, Москва
Егор Хлыстов, PR-директор культурных проектов, Москва
Олеся Хороших, режиссер, Москва
Евгений Худяков, театральный продюсер, Москва
Дина Хусейн, хореограф, куратор, Москва/Бордо
Наташа Цветкова, актриса, Москва
Ольга Цветкова, хореограф, режиссер, Екатеринбург/Амстердам
Мария Цырулёва, журналист, Москва
Данил Чащин, режиссер, Тюмень/Москва
Мария Чернова, музейный работник, преподаватель, Москва
Анастасия Чистякова, продюсер, Москва
Ольга Шакина, журналист, Берлин
Катерина Шаргина, сценограф, филолог, Москва
Елена Шевченко, режиссёр, педагог, Санкт-Петербург
Наташа Шендрик, арт-директор, преподаватель, Москва
Юлия Шереметова, художник, Москва
Пётр Шерешевский, режиссёр, Санкт-Петербург
Юрий Шехватов, драматург, Белгород/Москва
Полина Шигаева, художник, Москва
Федор Шмелькин, сценограф, Москва
Дарья Шмелькина, театральный продюсер, Москва
Варвара Шмыкова, актриса, Москва
Полина Шпартько, актриса, Вена
Алла Шуленина, театровед, Москва
Наталья Шурганова, балетмейстер, Москва
Никита Щетинин, актёр, Москва
Алена Янкелевич, продюсер, Москва