Премьера состоялась в Базеле 21 января 1937. С тех пор Музыка для струнных, ударных и челесты увлекла многих великих дирижеров (в их числе – Ференц Фричай, Фриц Райнер, Герберт фон Караян, Пьер Булез, Евгений Мравинский) и была записана крупнейшими коллективами, среди них – Нью-Йоркский и Берлинский филармонические оркестры, лондонский Philharmonia Orchestra, оркестр Ленинградской филармонии.

Барток отнесся к этому сочинению с особой серьезностью, партитурно предписав каждой из четырех частей длиться строго определенное количество минут и секунд (продолжительность второй части, например, не должна превышать 6’55, а опуса в целом – 25’40). Понятное дело, соблюсти это непросто. Не всегда соблюдается и авторская рассадка: группы струнных по обе стороны от ударных и челесты (которая порой вообще заменяется роялем).

Из письма Белы Бартока Паулю Захеру 27 июня 1936 (цитируется по книге избранных писем ББ, изданной в 1988 «Советским композитором»):

«Технических сложностей я, вероятно, сумею избежать; труднее избежать сложностей ритмических. Когда пишешь что-нибудь в новом роде, то произведение уже из-за непривычности затрудняет исполнителей».

Из текста композитора Владимира Тарнопольского (специально для «МО») к 140-летию со дня рождения Белы Бартока (1881-1945):

«Очень интересно проследить влияние Бартока на музыку композиторов СССР и современную русскую музыку. Начальная тема фуги в Музыке для струнных, ударных и челесты, соединяющая типично венгерские интонации (малая секунда – увеличенная секунда) с “шенберговским” принципом дополнительности тонов, послужила моделью для целого ряда первых советских додекафонных сочинений, в которых композиторы стремились соединить “национальное” с “современным” (например, Шесть картин Арно Бабаджаняна, 1965). Совсем на другом уровне идея секундового плетения горизонтали на основе принципа дополнительности высот была развита Эдисоном Денисовым и стала у него главным принципом мелодического развертывания (кстати, предисловие к русскому изданию квартетов Бартока написал именно Эдисон Васильевич). В свою очередь, стиль Денисова оказал огромное влияние на некоторых композиторов следующего поколения, например, на Елену Фирсову, Дмитрия Смирнова, Сергея Павленко. Так неожиданно идеи Бартока проросли и на российской почве».