«Седьмая симфония»: мнения и сомнения

Пресса о сериале
«Седьмая симфония»: мнения и сомнения
"Седьмая симфония", сериал, 2021. Кадр из сериала

Сериал «Седьмая симфония» вызвал полемику. Авторы многих публикаций отмечали несоответствия сюжета реальным фактам и событиям 1941–1942 в блокадном Ленинграде, преобладание «художественной неправды» над исторической правдой.

«…В сериале Александра Котта розыском и сбором музыкантов в основном занимается антагонист Элиасберга энкавэдэшник Серегин, у которого на глазах погибает его семья при бомбежке. И обозленный лейтенант с особым энтузиазмом в умирающем Ленинграде выявляет людей с пораженческой позицией, он и жену дирижера арестовал, и к Элиасбергу относится с подозрением. Но постепенно — тут надо отдать должное неумеренному прекраснодушию авторов — под влиянием музыки и прекрасных людей лейтенант НКВД очеловечивается». (Лариса Малюкова, «Новая газета»)

«Среди героев «Седьмой симфонии» хороших, вроде как, нет. Люди напуганы, они голодают и часто не понимают, что убьет их быстрее: немецкая бомба или соседский донос в НКВД. Поэтому поступки их часто мотивированы исключительно личными интересами и ничего героического в их поведении не прослеживается». (Илья Литов, «Московский Комсомолец»)

«Я не знаю технологии создания сценария, но кажется, что новеллы были распределены между шестеркой авторов и потом сложены в сериальной спешке — так они разножанровы. Первые две серии вводят в тревожную атмосферу блокадного Ленинграда и намечают противостояние двух героев — интеллигента Элиасберга и энкавэдэшника Серегина, приданного ему в помощники-надсмотрщики. Серегина мы встречаем в момент гибели его семьи, что придаст трагический отсвет всей дальнейшей эволюции персонажа Алексея Кравченко: палач учится сочувствию».

Ритм сериала рваный, нервный, много торможений. Вот дробность рассказа остановлена обширной новеллой о страсти комбата к санитарке, из-за которой он посылает падающего от усталости солдата-соперника за вражеским “языком”. По стилю она напоминает военные ленты 40-х типа “Воздушного извозчика”. С ней перекликается опереточная сцена с товарищем Трубниковой, дарованная нам для передышки. Диссонансом — эпизоды наподобие диалога Серегина и полюбившей его флейтистки Веры (Елизавета Боярская), под звуки Пятой симфонии Бетховена говорящей цитатами из учебника по музлитературе. (Валерий Кичин, «Российская газета»)

«Я далека от мысли, что художественный фильм должен повторять историческую канву. Но ни у кого нет морального права извращать контекст. В фильме это произошло. Получилось, что главную роль в том, что Ленинградская симфония была сыграна в блокадном городе, принадлежит НКВД.

В фильме показан абсолютно деревянный и почему-то пожилой (в тот момент Карлу Элиасбергу было, как и Шостаковичу всего 34 года, что, согласитесь, очень меняет ощущение) дирижер. Алексей Гуськов пытается играть то ли отрешенно сосредоточенного, то ли бездушного человека, который не может ничего иного, кроме того, чтобы в прямом и переносном смысле махать руками и говорить: “Мы ничего не успеем, у меня нет оркестрантов”. А потом передавать лейтенанту НКВД списки, чтобы тот всех разыскал… На таком фоне декларации создателей фильма о том, что он — ода подвигу Элиасберга и оркестра выглядят как минимум странно.

Седьмая симфония — один из самых ярких гуманистических символов Великой отечественной и Второй мировой. Трансляция велась не только на Ленинград, Москву и другие города СССР, но и на страны-союзницы, и — через линию фронта — в немецкие окопы. И по нацистским материалам известно, какой шок и какую ярость испытали их пропагандисты, когда эта симфония была исполнена именно в Ленинграде, который они считали уже вымершим. И особенную злость вызвал тот факт, что дирижером был Кард Элиасберг — полунемец, полуеврей, что для нацистского сознания вообще непереносимо.

Оркестр собирал сам Карл Элиасберг, которого привезли на первую репетицию в марте 1942-го на саночках — настолько он был истощен. Глядя на цветущего исполнителя главной роли в это трудно поверить… Элиасбергу помогали в горкоме и обкоме, в руководстве Ленинградского фронта: это действительно была идеологическая задача государственной важности. Принципиально понимать: оркестр ленинградского Радиокомитета, единственный симфонический коллектив, оставшийся в городе, дал в блокаду более 200 (!) концертов. Апофеозом стала Седьмая симфония.

И именно Элиасберг совершил невероятную вещь — из разрозненных, с разным исполнительским опытом, истощенных музыкантов создал коллектив, который сыграл симфонию на мировом уровне, без скидок на тяготы блокады. Ничего подобного в фильме нет: а ведь квинтэссенция именно в этом. Зато в фильме лейтенант госбезопасности Серегин говорит Элиасбергу: “Мне приказано собрать оркестр, и я его соберу — с вами или без вас”». (Юлия Кантор, доктор исторических наук, газета “Собеседник”, бумажная версия)

«Без НКВД никак?

Больше всего вопросов к наличию в картине второго главного персонажа — лейтенанта НКВД Анатолия Серегина в исполнении Алексея Кравченко — он как бы «приставлен» властью помогать и одновременно наблюдать за артистом сомнительного немецко-еврейского происхождения.

Понятно, что произведению нужна движущая сила — конфликт. Понятно, что на помощь приходит избитый шаблон — в конфликте с советским интеллигентом должен состоять не партработник или чиновник, а обязательно чекист. Так принято уже лет тридцать. Это стало своего рода каноном. В данном случае сделан изящный дополнительный ход. Оказывается, чекист еще до своего «прикрепления» к Элиасбергу руководил арестом жены режиссера — тут и личная неприязнь, и постоянные пикировки, «оживляющие» картину.

В фильме лейтенант Серегин помогает Элиасбергу в розысках музыкантов, которые призваны в армию и служат во фронтовых частях. Отправляются в дорогу на грузовике. Незадолго до этого лейтенант чеканит: «Мне поручено собрать оркестр, и я соберу его — с вами или без вас». Такого не могло быть по определению. Дирижеров уровня Элиасберга в Ленинграде на тот момент попросту не было. Так что «без вас» не вышло бы никак. Да и ездил Карл Ильич не на машине, а на велосипеде Latvello, произведенном еще в независимой Латвии, который ему специально выдали по распоряжению Горкома партии. При этом в кармане Элиасберга лежал приказ не абстрактного чекиста, а конкретного генерал-майора РККА Дмитрия Холостова, который занимал в то время должность начальника политуправления Ленинградского фронта. Валторнист Николай Дульский, служивший тогда в 351 зенитно-артиллерийском полку, вспоминал, как дирижер проехал 15 км мимо обстреливаемых пороховых складов, чтобы поторопить откомандирование Дульского в оркестр.

В фильме некий бодрый человек в пальто с каракулевым воротником бегает по городу и убеждает Элиасберга не ломаться и подключиться к воссозданию оркестра: «Только так можно помочь Надежде Дмитриевне». Надо ли было помогать Бронниковой спастись из «застенков НКВД», куда она и не попадала, мы уже выяснили. Но кто этот человек? Судя по всему — Борис Загурский, начальник Управления по делам искусств Ленгорисполкома. Был ли он бодрым в начале марта 1942 г., когда приняли решение восстановить работу оркестра? Вот как пишет об этом сам Элиасберг, которого под руки то вели, а то и несли из стационара для дистрофиков на Фонтанку, где располагалось Управление: «На койке, приставленной впритык к столу, лежала фигура, укрытая с головой. Холод был собачий. Фигура с трудом села на постели. Это был Борис Иванович Загурский.

В фильме лейтенант Серегин, пытаясь наладить с дирижером диалог, предлагает тому закурить, щеголяя сортом папирос: «Наша марка». И получает сухой ответ — Элиасберг говорит, что предпочитает папиросы «Норд».

Да, дирижер курил с молодости. И привык курить помногу, что отмечали в стационаре для дистрофиков: «Сейчас ограничен в курении. Страдает от этого очень. Плохое общее состояние. Вялость, апатия. Лежит целый день в постели. Отсутствие табаку переживает мучительно». Кстати, виновником его никотиновой зависимости был не кто иной, как однокурсник по консерватории, знаменитый композитор: «Элиасберг рано пристрастился к курению, так как Шостакович, начавший курить еще раньше, убедительно объяснил, что папироса притупляет чувство голода». Но непрерывно дымить, как это делают герои фильма, в блокадном Ленинграде не мог себе позволить никто. И табаком просто так не разбрасывались. Ударник оркестра Элиасберга Жавдет Айдаров в феврале 1942 г. писал отцу: «Папа! Как у вас в Самарканде дела с папиросами? У нас в Ленинграде на базаре только можно достать, и то по 75-80 руб. за пачку у спекулянтов. Мы ходим и у друг друга клянчим…». Официально пачка того же «Норда» тогда стоила 2 руб. 60 коп. Но черный рынок диктовал свои условия. Ближе к лету пачка папирос стоила уже 150 руб. Сомнительно, что небогатый лейтенант НКВД мог курить, да еще и предлагать папиросы «Наша марка». Которые, к тому же, производились в Ростове-на-Дону и едва ли могли так вот запросто появиться в осажденном городе. «Норд», правда, производили на ленинградской фабрике им. Урицкого. Но и эти папиросы были, скорее всего, недоступны. Писатель-блокадник Павел Лукницкий отмечал в дневнике: «Все крутят самокруты, у всех вместо спичек — лупы, в солнечные дни чуть не все население пользуется для добывания огня линзами всех сортов и любых назначений». Да-да, спички тоже были дефицитом…

Но очень и очень многое — от принципиальных вопросов вроде «помощника из НКВД» и до мелочей вроде папирос — при детальном рассмотрении оказывается не то чтобы домыслом, а, скажем так, — «хорошо отредактированной реальностью». Конструкцией из серии «мы покажем историю не такой, как она была, а лучше — такой, как она могла бы быть по нашим представлениям». Подход как подход, в нем нет ничего плохого. Но лежит он все-таки в сфере художественного вымысла, а не художественной правды». (Константин Кудряшов, «Аргументы и факты»)

«Сценаристам угодно было сделать Элиасберга и Серегина антагонистами. Понадобилось, чтобы дирижер презирал и ненавидел своего помощника, изо всех сил давая ему понять, что он с ним, презренным сатрапом, ни за что не стал бы якшаться, не сложись такая безвыходная ситуация.
А помощник чтобы ненавидел музыку, презирал всю эту интеллигенцию, причем упирал бы на засилье в ней людей еврейской национальности.
Первый вопрос, который тут возникает: вы, товарищи, вообще-то в курсе, что в то время на земле происходило? Особенно хотелось задать этот вопрос товарищу дирижеру. Потому что создалось четкое ощущение, что лично он, согласно сценарию, главным врагом видел советские органы безопасности, а не фашистов, стирающих его город с лица земли. Вместе с ним самим, его женой и всем, что ему дорого.
Дальше — больше.
Создателям фильма непременно надо было показать обстоятельства жизни оркестрантов. И нас начинает затягивать какая-то дробная и странная информация о влюбленной в дирижера юной музыкантше, которая донесла на жену дирижера, в результате чего бедная женщина была немедленно арестована, но потом отпущена. Или о девушке-дезертире, которая сбежала из действующей армии, потому что к ней приставал командир (вот он, враг, а вовсе не те, кто обстреливает беззащитный город).
Потоком идут какие-то любовные треугольники, воспоминания о довоенных адюльтерах чуть ли не на сцене, еще какая-то ерунда.
Дирижеру с неба прилетает подарок. Нет, не бомба, а радиоприемник. Который ему прислали фашисты. С трогательной запиской: «За исполнение Бетховена». А потом сам дирижер говорит что-то вроде: «Война — это дисгармония», или «Войны бывают, когда люди не понимают друг друга». За верность цитат не поручусь, но смысл такой.
Кстати, хотелось бы понять, действительно ли эти люди произносили приписываемые им слова? Ведь Карл Элиасберг и Ольга Берггольц – не просто реально существовавшие люди, а одни из тех, кто составляет честь и гордость нашего народа. А если не произносили, то нет ли тут явной этической проблемы и оскорбления их светлой памяти? А если авторам фильма пришла фантазия вложить в уста героев целиком выдуманные слова и сочинить для них странные поступки, то, может быть, следовало придумать им другие имена? Я бы на месте потомков этих достойнейших людей сильно обиделась и задумалась, не подать ли в суд на сочинителей за оскорбление достоинства.
А эта история с немецким приемником — она действительно была? Я не нашла ни в одной статье про Элиасберга упоминания об этом. Если не было — то какой извращенный мозг это мог придумать? А если была — то хотелось бы поподробнее. Потому что, по законам военного времени, такой подарок вряд ли принес бы счастье получателю.
На всем протяжении фильма при этом ни разу не упоминается ни имя Сталина, ни Гитлера. В фильме, по сути, вообще не озвучено, с кем, собственно, идет война, кто обстреливает город и сбрасывает на него бомбы. И вообще кто на кого напал.
А немцы упоминаются только в связи с подарочным радиоприемником. Цивилизованная нация умеет ценить прекрасное — неизбежный вывод.
А бомбы и снаряды, убивающие все живое, летят, видимо, сами по себе.
Такая вот абстрактная война пригрезилась авторам фильма.

Прямой, резкий, по-петербургски холодноватый, интеллигент до мозга костей Элиасберг и простой военный человек Серегин, готовый выполнить приказ любой ценой, включая цену собственной жизни.

Сценаристам угодно было сделать Элиасберга и Серегина антагонистами. Понадобилось, чтобы дирижер презирал и ненавидел своего помощника, изо всех сил давая ему понять, что он с ним, презренным сатрапом, ни за что не стал бы якшаться, не сложись такая безвыходная ситуация.

А помощник чтобы ненавидел музыку, презирал всю эту интеллигенцию, причем упирал бы на засилье в ней людей еврейской национальности.

Постепенно отношения между главными героями меняются. Они как бы всмотрелись друг в друга и поняли, что оба они часть единого целого. Что одному без другого не жить.

А когда внезапно начинается артобстрел и с неба прилетает не радиоприемник, а снаряд, Серегин закрывает своим телом Элиасберга. Делает это без колебаний, потому что такая у него работа и такова его природа. Свою работу он обязан выполнить до конца.

Окончательно примиряются они уже в госпитале, где лежит контуженный и потерявший слух дирижер, а в соседней палате лежит смертельно раненный лейтенант НКВД. Серегин умирает, а Элиасберг, оглохший, все-таки исполняет свой главный концерт» (Елена Фрумина-Ситникова, Аргументы Недели. Балтия)

Опубликовано «МО» № 3 (492, 493) 2022

«Музыкальное обозрение» в социальных сетях

ВКонтакте    Телеграм