Немцев — долой

Концерты А .Зилоти в Петрограде «Вот чего, по-видимому, не удастся устранить — это вмешательства местной администрации в программу концертов и предложение изъять из оной произведений Баха и Бетховена! До этого могли додуматься только наши доморощенные политики, запрещающие постановку даже героической сцены смерти Сусанина в национальной опере Глинки.

Являются даже защитники подобных операций, боящиеся протестов и эксцессов со стороны публики. Эта публика рада была насладиться Бетховеном и Бахом в концертах С. Кусевицкого в Петрограде и Москве, а нынешним летом даже в Екатеринбурге. Но обаяние власти удивительно заманчиво; всякие предписания и запрещения — дают ведь некоторую иллюзию власти хотя бы там, где это совершенно неуместно — в искусстве. Но если мы вспомним, что в свое время запрещалась заключительная сцена из Бориса Годунова, если курортные и иные исправники запрещали “Светлый праздник” и “Дубинушку” (каковы контрасты!) Римского-Корсакова и “Эй, ухнем” Глазунова, и “Кащея” и “Петушка” Римского-Корсакова, то поневоле не приходится удивляться тем капризам, которым подвержена даже музыкальная жизнь XX века! Теперь кажется анекдотичным требование называть оперу не “Ромео и Джульетта”, а “Монтекки и Капулетти”, точно несчастные возлюбленные принадлежали к социалистам. Но не более анекдотично запрещение Бетховена — в 1912 г. в Херсоне за то, что он в “Эроике” * прославлял Наполеона французского, а в 1915 г. В Петрограде за то, что он якобы принадлежит к нации Вильгельма германского! А. Зилоти следовало бы подарить экземпляр биографии Бетховена администрации Мариинского театра, чтобы она узнала, что Бетховен не посвящал пруссакам — нашим прежним благоприятелям! — ни одной строки, за то императору Александру I посвятил три своих прекрасных скрипичных сонаты, императрице Елизавете — ряд фортепианных пьес, а его лучшие квартеты были посвящены русским вельможам — князю Голицыну и гр. Разумовскому. А что до музыки Баха, то ей, правда, место в храме, а не в учреждении, именуемом Мариинским театром». (№ 41 от 11 октября, стлб. 616—617) О. В.

Балалайка для воспитания?

«Июльский циркуляр Министерства народного просвещения, рекомендующий образование, так называемых “великорусских оркестров” в средней школе и видящий в ней одно из серьезных средств эстетического развития учащихся, вызывает вопрос о пригодности балалайки в качестве педагогического пособия. Говорим балалайка, ибо так называемый “великорусский оркестр” (на самом деле таковых в старину не существовало) состоит из разновидностей усовершенствованных г. Андреевым балалаек, с придачею к ним, приспособленных для этой цели мандолин, превращенных в домру.

Русский народ чисто инструментальной музыки оркестра не знал, кроме наигрышей для плясок, интерлюдий и аккомпанемента пению…

Великорусский оркестр есть перелицовка на русский образец итальянского мандолинного оркестра, а с прибавлением усовершенствованных гуслей — приоб- рел вполне салонный характер. Репертуар таких “великорусских оркестров”, введенных с легкой руки г. В. Андреева, судя по его концертным программам, включает не столько аранжировок народных песен (оне звучали бы гораздо лучше в вокальной передаче, кроме плясовых наигрышей, имеющих свою задорную прелесть, благодаря отлично удающейся в ансамбле балалаек ритмовке), сколько обычный репертуар салонных оркестров — вальсы, легкие пьески и оперные аранжировки. Единственная действительно серьезная пьеса, специально сочиненная для великорусского оркестра — Русская фантазия Глазунова — почти не исполняется им, ввиду своей технической трудности. Оркестр балалаек и “домр” вполне пригоден для низших слоев общества, в особенности для фабричного люда, и может иметь значение как средство, способствующее воздержанию от пьянства. …

Усовершенствованная балалайка не способствовала ни развитию русской музыки, ни появлению самородных русских талантов (кроме нескольких “солистов”, виртуозно разыгрывающих весьма низкопробный репертуар). Она способствовала разве только материальному благополучию г. Андреева и его оркестра, концерты и репертуар которого не привились нисколько ни в провинции, ни в деревне.

Можно ли вводить в среднюю школу балалайку, можно ли приписывать ей серьезное воспитательное значение? Нет. Это оказалось бы заблуждением, которое принесет вред непоправимый в течение не одного десятилетия». (№ 41 от 11 октября, стлб. 556—557) Н. Ф.