Эта, собственно «исследовательская полифония» в творчестве Милки оказалась не только не случайным, но и совершенно необходимым фактором в динамичном развитии обоих направлений. Вряд ли ему удалось бы разрешить загадки обоих баховских шедевров без глубочайшего знания полифонии и ее истории, а с другой стороны — написать свой фундаментальный труд по полифонии без столь же глубокого знания творчества И.С. Баха.

Трудно поверить, но в Петербурге учили полифонию по устной традиции, заложенной крупнейшим ученым и яркой, ренессансной личностью — Христофором Степановичем Кушнаревым (1890—1960).

Участник Первой мировой войны и выпускник биологического отделения Петроградского университета в 1916, известный своими классическими трудами по армянскому и русскому фольклору, Кушнарев подошел и к учению о полифонии как крупный мыслитель.

Не скованный догмами, наслоившимися в XVIII–XIX веках, он обратился прямо к ренессансно-барочным первоисточникам и нашел возможность обойти громоздкую систему разрядов, в классическом виде представленную в трактате Иоганна Йозефа Фукса Gradus ad Parnassum (1725.

Любопытный эпизод произошел при визите Пауля Хиндемита в Ленинград в 1927. Когда ему коллеги сказали, что в Ленинграде преподают контрапункт, минуя разряды, он воскликнул: «Это невозможно!» Однако, когда к нему подвели Христофора Степановича Кушнарева и состоялась некая беседа, Хиндемит поздравил молодого ученого. Таким образом революционная рационализация методики, произведенная Кушнаревым, оказалась одним из базовых признаков и отличий Петербургской школы.

Продолжал устную традицию и профессор Милка: лет двадцать, пока не стало очевидным, что учебник необходим. Ну а дальше — еще лет двадцать пять ушло на его создание. Эпические масштабы. Но и результат эпический. По словам автора, ему всегда хотелось обобщить и сложить в одном месте все достижения ленинградской-петербургской школы: Должанского, Кушнарева, Иогансена, Пустыльника и других. Разумеется, и классические труды московской школы, учения С.И. Танеева и С.С. Богатырева, интегрированы в общую систему.

Что касается настоящего учебника, он не только обобщает созданное, но и предлагает новое: продолжает разработку различных видов инверсионного контрапункта, представляет систему имитационного письма более подробно, чем в других учениях. Сформулирована теория малых и больших имитационных форм.

Теория фуги также получила развитие на основе баховской традиции, хотя и не сформулированная им в каком-либо трактате. Бах не получил университетского образования и всю жизнь старался восполнить это самостоятельно. В последние годы он обратился к старинным техникам, внимательно изучал их по произведениям старых мастеров. Бах был не единственным, кто использовал в творчестве и преподавании эту систему. Его взгляды разделял и Г.Ф. Телеман.

Энциклопедия жанра

Книга, учебник, учение –— все определения подходят — «Полифония» Милки имеет две ярко выраженные функции: учебник и энциклопедия. С энциклопедичностью все понятно. Одно только оглавление этого труда суммарно занимает 10 страниц. В книге легко найти любое понятие, его определение и объяснение. Что же касается ее учебно-методических свойств, она построена в расчете на максимально ясное и четкое использование. Кроме определений, сделаны пошаговые инструкции, ведущие студента к собственно освоению различных видов полифонической техники. Это облегчает и работу педагога. Если ученик что-то пропустил или не усвоил в лекции, учебник помогает восполнить все необходимое. В нем есть задания, библиография.

Особо стоит отметить вопрос терминологии, поскольку количество терминов в общем учении о контрапункте ограниченно. А вот количество толкований этих терминов весьма трудно учесть, поскольку каждая школа понимает их поразному и плюс к тому сама развивается. Поэтому в учебнике наряду с русским термином приводится терминология итальянская, французская и т.д. Непросто было найти наиболее верную. Все проверялось по первоисточникам. Это иногда вступало в противоречие с некоторой принятой сегодня терминологией. Автору приходилось производить целые исследования в аутентичной литературе XVI–XVIII веков, чтобы докопаться до сути и понять, как и в каком контексте использовались те или иные определения. Проблема в том, что, если переводить термины по словарям, можно превратить это в анекдот. Например, слово tempus не имеет никакого отношения к темпу в контексте метроритмической системы строго стиля. Сходная ситуация и с термином инвенция. Что это: жанр или форма? Если переводить его со словарем, оно означает изобретение. Однако, в употреблении поэтами, а затем и музыкантами XVIII века оно означало совсем другое — некую систему, порождающую новые элементы из одного исходного. Из небольшой двухстраничной статьи, повествующей о драматической истории этого термина в творчестве Баха, мы узнаем, что инвенции (Inventio), они же Преамбулы (Praeambulum), а также Фантазии (Fantasia), они же Синфонии (Sinfonia). Так, оптимальным определением этого термина становится следующее: Инвенция — это жанр небольшой инструментальной пьесы, которая может быть написана в любой полифонической форме. Кого же, кроме петербургских студентов, мог бы интересовать этот учебник?

Во-первых, выпускники петербургской школы, где бы они ни работали, продолжают эту традицию, так что половина России по крайней мере в нем нуждается, причем как высших учебных заведениях, так и в училищах.

Во-вторых, никто не воздвигал стену между Петербургом и Москвой. Более того, теперь, когда есть конкретный материал для обсуждения, намечены и встречи с московскими коллегами, которые позволят найти общий язык и сблизить позиции, тем более, что двухгодичная (4 семестра) структура курса сохраняется в обеих школах. Ну а вечный и непостижимый И.С. Бах? Вечный — да! Непостижимый ли — стоит изучать теорию полифонии…

Марина Рыцарева