Илья Демуцкий: «Мне всегда интересно выходить за рамки»

Илья Демуцкий: «Мне всегда интересно выходить за рамки»
Илья Демуцкий. Фото Сергей Бобылев / ТАСС
Композитор, лауреат “Золотой маски” и Benois de la Danse Илья Демуцкий вписал свое имя в историю Большого театра двумя балетами: “Герой нашего времени” и “Нуреев” в постановке Кирилла Серебренникова. Сейчас маэстро работает над заказанной театром впервые за 15 лет оперой, а также готовится представить свое посвящение “Для Черного квадрата”. В качестве главного гостя на премьеру 25 ноября в Новой Третьяковке композитор “пригласил” первый вариант знаменитой картины Казимира Малевича, созданный в 1915 году.
В интервью ТАСС Демуцкий рассказал, как адаптировать творчество футуристов начала XX века к сегодняшнему дню, о работе для Большого театра и новых проектах с Серебренниковым.

— За сто лет о “Черном квадрате” Малевича звучали самые разные мнения: от обвинений в шарлатанстве до признания гениальности манифеста. Илья, а что для вас эта картина?

— Меня как раз и привлекает то, что она вызывает такие дискуссии — пожалуй, как ни одно другое произведение живописи.

И я рассматриваю свою оперу именно как оммаж, приношение этой картине, которая меня восхищает тем, что о ней говорят, ее обсуждают, понимают и не понимают, трактуют.

— Как родилась идея написать оперу “Для Черного квадрата”?

— Наша опера вдохновлена футуристической оперой “Победа над Солнцем”, которая была написана в 1913 году Матюшиным и Кручёных. В декорациях к той постановке у Малевича уже появляется идея “Черного квадрата”. Только спустя два года он, может, как-то сложив в своей голове определенную философскую концепцию, создает свой известный холст.

Мы вдохновлены не музыкальной частью оперы, она почти не сохранилась, а либретто. Изначально мы планировали сделать адаптированный перевод с русского на английский и поставить этот проект в Штатах. Но в процессе работы поняли, что надо сделать сюжет более считываемым для современного слушателя, ввести какой-то элемент энтертейнмента. Мой музыкальный язык совершенно другой, а значит, надо было отойти от прежнего перформативного концепта. Ведь по сути это был перформанс, баловство художников: музыка исполнялась на каком-то расстроенном, разбитом пианино, актеры безобразничали, выкрикивали несуществующие слова Кручёных. Это не поддавалось переводу на английский язык, и пришлось переписать сюжет. Тем не менее в подзаголовке мы оставляем “вдохновленные “Победой над Солнцем”, потому что в сюжете мы сохранили эту победу: переворачиваем мир наизнанку и помещаем героев со своими проблемами и какими-то поисками в какое-то новое пространство.

— Какое место в постановке отведено собственно “Квадрату”?

— “Черный квадрат” я рассматриваю не как героя или часть декораций, а как гостя нашего вечера, зрителя. Еще раз повторю: это оммаж. Пусть он посмотрит, осудит и, может быть, даже что-то нам скажет.

— Вы уже упомянули про язык либретто — английский. Почему так? Это не для нашего зрителя?

— Авторы либретто — американцы, выходцы из России Игорь Конюхов и Оля Маслова. И изначально мы писали на английском языке.

Я думал сделать адаптированный перевод конкретно для премьеры в России, но мы проконсультировались и решили, что этого не требуется — все считывается и так, через действие на сцене и через музыку. На всякий случай будет подстрочник, потому что текст тоже любопытный и тоже в чем-то абсурдный — мы также отталкивались от абсурдности оперы футуристов. Если меня попросят пересказать сюжет, я могу весь вечер говорить, что там происходит, и то какие-то аспекты не затрону.

— Расстроенное пианино тоже будет?

— Нет, будут два идеально настроенных фортепиано с прекрасными концертирующими пианистами Катей Сканави и Володей Ивановым-Ракиевским. Это будет музыка яркая, очень экспрессивная. Это не будет формат мюзикла, но что-то вы сможете даже напеть, выйдя из зала.

— Как долго работали над оперой? Было озарение или нечто долго вынашиваемое?

— Долгим был процесс приготовления. Прежде чем сесть писать музыку, надо иметь готовое либретто, от которого отталкиваться. И мы долго работали над ним — года три. В 2014 году мне написал Игорь, предложил эту тему. Интересно, как он на меня вышел: он, видимо, увидел на YouTube мою студенческую работу Black Square (“Черный квадрат”) — маленькую электронную пьесу.

— Опера будет представлена в музее — в Новой Третьяковке на Крымском Валу. Как вы относитесь к такому “выходу” театрального искусства за пределы сцены?

— У нас в этом проекте все как-то “не очень нормально”. Мне всегда интересно выходить за рамки. Это спонтанное решение пришло нам с продюсером Виталием Виленским, когда я уже дописывал оперу весной этого года.

Мы решили, почему бы не привлечь Третьяковскую галерею, почему бы не достать из запасников тот самый “Квадрат”?

Мы поговорили с Зельфирой Исмаиловной Трегуловой, она одобрила эту идею, активно включилась в творческий процесс. Как и редактор GQ Игорь Гаранин, который занимается в этом проекте подбором костюмов.

Понятно, что это не репертуарный спектакль, но мы видим для него прокатное будущее — это довольно мобильный проект, несмотря на большое количество участников: десять солистов, хор — около десяти человек, два рояля. И нам не нужны для этого прекрасные партеры, бельэтажи и красивые большие театральные сцены. В Москве это будет зал на 200–250 человек, так что есть смысл озаботиться покупкой билетов. Нам вполне достаточно интимного пространства — чтобы зритель сидел рядом с “Черным квадратом”.

— И удастся повезти на гастроли сам “Черный квадрат”?

— Мы обсуждаем это, довольно сложная история. Безусловно, хотелось бы с ним гастролировать.

— Ваш балет “Нуреев” в прошлом году так же, как и когда-то “Черный квадрат”, был в эпицентре немалых баталий. Следили ли вы за ними?

— Так как меня это коснулось, конечно, я за этим следил. Но мы видим результат: буквально на днях прошел очередной блок спектакля, с восторгом принятый. И будут еще показы. Главное, чтобы искусство продолжало себя отстаивать.

— Известно, что вы продолжаете сотрудничество с Большим театром. Впервые за 15 лет ГАБТ заказал оперу. Почему вы выбрали именно повесть Александра Грина “Блистающий мир”?

— Я изучил большой пласт литературы. Было два выхода: найти оригинального живущего сегодня автора, который напишет либретто, или оттолкнуться от уже написанного произведения. Я подумал, что раз речь о Большом театре, то необходимо произведение на русском языке. Французская классика или что-то другое было бы неправильным в этом случае, мне кажется. Я перелопатил огромное количество русской литературы. На “золотую” классику уже многое написано, и мне не хотелось как бы конкурировать с уже неживыми авторами.

Мое внимание на “Блистающий мир” Грина обратила моя мама

Как-то мы разговаривали, я сказал, что ищу сюжет и думаю, что бы еще почитать. Она предложила “Блистающий мир”. До этого я знал у Грина “Алые паруса”, которые не очень люблю. Я прочитал книгу и сразу “увидел” ее на сцене. Она идеальна для Большого театра по формату: по количеству солистов, по истории, как это все может быть показано, как это удобно сделать режиссеру, без привязки к конкретному городу и времени. Абсолютная свобода творчества!

При этом закладывается очень классная философская мысль — о человеке, который умеет летать, поражает своей способностью и ужасает своей способностью, реакция общества на это. Актуальная вещь, очень романтическая и красивая сказка с печальным концом. Вещь, которая предвосхитила “Мастера и Маргариту”. Булгаков вдохновился в том числе этим произведением, создавая свой шедевр.

— Как идет работа над оперой?

— Автором либретто выступаю я, то есть я адаптировал текст и до сих пор “вычищаю” его. Мне как автору и либретто, и музыки проще это делать. Еще не самая активная стадия, но уже работаю.

— Какие сроки обозначены контрактом или вы сами себе выставляете?

— Театр анонсировал на сезон-2020/2021. Четких дат назвать пока не могу, это еще обсуждается. Сдать работу я должен, грубо говоря, через год.

— А постановщик уже определен?

— Есть несколько режиссеров, пока обсуждаем. Сейчас рано об этом говорить, потому что даже не написана музыка, произведения как такового нет.

— Прошлая опера по заказу Большого театра — “Дети Розенталя” — в 2005 году оказалась скандальной: некоторые посчитали недопустимым использование брани на сцене главного театра страны. Будете ли как-то оглядываться на опыт предшественников — Десятникова и Сорокина? Может, попытаетесь избежать такого резонанса?

— Когда я работаю над произведением, я об этом не думаю, потому что такие скандалы всегда очень неожиданные и часто на пустом месте. Если об этом задумываться, то можно просто опустить руки и перестать писать что-либо: и музыку, и тексты. И просто улыбаться перестать, потому что кого-то это может оскорбить. Главное — делать четко свое дело, вдохновляться им и вдохновлять других.

— Если уйти в историю, то в Большой театр вас привел Кирилл Серебренников — он предложил поменять композитора балета “Герой нашего времени”, и работу поручили вам.

— Кирилл, как самобытная и очень сильная личность, настаивал на том, чтобы композитор активно взаимодействовал с режиссером. То есть воплотил концепцию, придуманную режиссером, написал музыку с нуля. А когда ему принесли уже готовое произведение… Это ни в коем случае не вина композитора, просто вот так получилось. И вот мы все втроем — он, хореограф и я — работали над “Героем нашего времени”.

— Вы много работали вместе и над его фильмами, и другими работами в театре. Вспомнить тот же балет “Нуреев”. Сейчас следите за судебным разбирательством?

— Конечно, слежу. Кирилл— мой друг, и все это болезненно воспринимается. Тем не менее мы не отменяем наших с ним творческих планов.

— Каких именно?

— И кино, и музыкальный театр. Я не могу назвать конкретные проекты, это все еще обсуждается. И ждем, как эта ситуация разрешится. Я не сомневаюсь, что разрешится в лучшую сторону.

Источник публикации ТАСС, 25.10.2018, Анастасия Силкина