В России опять — страновая премьера. Бригада сотрудников Следственного комитета России, возглавляемая полковником юстиции Лавровым, не подчинилась негласному указанию президента. На наших глазах такое происходит впервые.

Легко предположить простейшее: амбициозные «следаки» решили напоказ всем опровергнуть крайне обидное «да дураки!», оброненное президентом Путиным Евгению Миронову.

Два слова с первых уст — исчерпывающая мотивация? И, типа, закрыли тему? Ну, тогда мы вам сейчас покажем, кто тут дурак.

Кирилла Серебренникова арестовали в Петербурге и препроводили в Москву, в СКР. Не помогло письмо, которое Миронов вручил Владимиру Путину, резким диссонансом своего заступничества нарушив благостно-комфортную атмосферу церемонии вручения госнаград. Не помогли присуждение европейской премии «Новая театральная реальность», громкое вмешательство именитых коллег на Западе и в России, обращения на высочайшее имя, подписанные решительно всеми, кто что-либо значит в театральном и кинопространстве.

Соглашение о досудебном сотрудничестве было предложено бухгалтеру Нине Масляевой на следующий день после ареста. Забытая общественностью в первые недели скандала Масляева поняла: спасение утопающих может быть делом рук только самих утопающих. И вот в Мосгорсуде 8 и 11 августа неожиданно приподняли занавес: показали, что творится за официальной стороной происходящего. Версия о создании «Седьмой студии» как инструмента хищений, о том, что «заставили и вовлекли», отдавала беспомощно-тяжелым бредом, но, как теперь ясно, указывала вектор развития событий. Формула «установлены хищения в пользу неустановленных лиц» повисла в грозовом воздухе процесса.

Самый ответственный комментарий, наверное, мог бы дать бывший адвокат Нины Масляевой Юрий Зайцев. Но его сняли с роли защитника перед очередным рассмотрением правомерности меры пресечения. Я, кстати, ехала в лифте Мосгорсуда с новым государственным защитником и обвинителем. Их взаимное дружеское понимание было очевидно простому глазу.

Нина Масляева с самого начала была «слабым звеном» всей группы задержанных. Каждый приезд в зал суда для нее — пытка: поднимают в 5 утра, сажают в накопитель и часами заставляют ждать отправки на спецавтобусе в суд. В СИЗО, где держат Масляеву, конференц-связи нет. Можно предположить, что условия ей созданы самые не щадящие. Плюс плохое общее самочувствие, плюс старик-отец, целиком зависящий от помощи дочери. Ее готовность любой ценой спастись запустила тот сценарий, о котором предупреждали профессионалы в кулуарах процесса. Если соглашение о сотрудничестве Масляевой со следствием будет утверждено генпрокурором или его заместителем, ее дело будет выделено в отдельное производство и саму, скорее всего, отпустят под домашний арест. Для нее это будет означать минимальный срок, условный или отложенный. Для остальных — катастрофу.

Адвокаты Алексея Малобродского и Юрия Итина отказываются комментировать ситуацию. На вопрос, как происходящее меняет ситуацию вокруг их подопечных, ответить затрудняются.

Ксения Карпинская, защитник Малобродского, честно сказала:

— Я знаю столько же, сколько вы. Ровно столько же. И ничего пока хоть сколько-нибудь определенного предположить не могу.

— Прогнозы дело неблагодарное, — осторожно отозвался Юрий Лысенко, адвокат Итина, — но думаю, какая-то корректировка определенно будет.

Адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов был не доступен.

Уже известно: у Александра Лаврова есть свое видение дела. Следователь по особо важным делам при главе СКР Бастрыкине, возглавляющий следственную группу, брошенную на «Театральное дело», молод, резок, амбициозен. Досрочно произведен в полковники. Но никаких амбиций не хватит отдельному полковнику юстиции противостоять негласной воле президента. Значит, пора переходить к более сложному сценарию.

А его пишут православные чекисты (народ сделал словосочетание устойчивым). Ненависть к «евреям, интеллигентам, велосипедистам» — по Ремарку, в России обратилась в державное неприятие геев, оппозиционеров, независимых творцов. Ненависть к «другим», как в советские времена, так и в новой России снова тащит нас на дно истории. Там тина, муть и никаких снов в летнюю ночь.