«Бенуа» достиг Уругвая

В Большом театре в двадцать пятый раз вручили призовые статуэтки «Бенуа де ля Данс»
«Бенуа» достиг Уругвая
Юрий Григорович вручает приз в номинации «За жизнь в искусстве» Марсии Хайде. Фото Михаил Логвинов

Престиж этой премии, называемой «балетным Оскаром», не слабеет. Быть признанным внутри уважаемого сообщества хочется всем балетным артистам и хореографам. Как «МО» не раз отмечало, в последние годы сам мини-фестиваль «Бенуа де ля Данс», который когда-то был основным смотром новейшей хореографии мира, несколько потерялся на фоне энергичных столичных фестов, привозящих зарубежные спектакли целиком и в больших количествах. С другой стороны, формат концертных па де де или монологов из балетов способствует лучшей концентрации внимания, когда оценить спектакль в целом нужно по маленькому фрагменту.

Впечатляет также вселенский охват — на фестивале можно познакомиться с работами хореографов из Азии и Латинской Америки, которые еще не скоро попадут в сферу интересов Чеховского фестиваля или «Dance Open». В жюри этого года работали (не только определяли победителя накануне концерта на основе просмотра видеозаписей, но и выдвигали каждый двоих номинантов) звезда мирового балета (танцевал в Американском балетном театре), хореограф и художественный руководитель Национального балета Уругвая, аргентинец Хулио Бокка; прима-балерина Большого театра Светлана Захарова; звезда мирового балета (в прошлом прима-балерина Штутгартского балета) и худ. рук. Национального балета Кореи Сю Джин Кан; звезда мирового балета (танцевала в АБТ) и худ. рук. Вашингтонского балета Джули Кент; этуаль Парижской оперы и худ. рук. Венского государственного балета Манюэль Легри; экс-директор Балета Парижской оперы, директор Бьеннале танца в Каннах Брижит Лефевр и финский хореограф Йорма Эло.

Экспрессия «Саломеи»

В список хореографов-номинантов попало шесть человек. Аргентинско-немецкий хореограф Демис Вольпи был выдвинут за создание балета «Саломея» на музыку Дж. Адамса, В. Мартынова и Т. Сильверман в Штутгартском балете. В Москве показали один из дуэтов Саломеи и Иоканаана на музыку Мартынова. Дуэт (и, видимо, весь балет) сделан уникально – в нем вообще нет танцевальных па, но есть движение и экспрессия. С садистским отчаянием Саломея в десятый раз напрыгивает на пророка, который спокойно общается с девушкой при помощи знаков. Она, замурованная в кожаную двойку, напряженная как струна, срывает с расслабленного Иоканаана слои одежды, надеясь, что таким образом доберется до его нутра. Электроскрипка повторяет навязчивую мелодию, обрывая звук на самой драматической ноте, Саломея повисает доли секунды на партнере и скатывается с него, как шлак, на сцену. У Вольпи в арсенале уже много сюжетных балетов, и с нового сезона он больше не числится в штате Штутгартского театра, где он сформировался как хореограф на знаменитых, придуманным еще Дж. Крэнко «матине» (показах работ артистами труппы), уходит в «свободное плаванье».

Экспрессия «Саломеи»

В список хореографов-номинантов попало шесть человек. Аргентинско-немецкий хореограф Демис Вольпи был выдвинут за создание балета «Саломея» на музыку Дж. Адамса, В. Мартынова и Т. Сильверман в Штутгартском балете. В Москве показали один из дуэтов Саломеи и Иоканаана на музыку Мартынова. Дуэт (и, видимо, весь балет) сделан уникально – в нем вообще нет танцевальных па, но есть движение и экспрессия. С садистским отчаянием Саломея в десятый раз напрыгивает на пророка, который спокойно общается с девушкой при помощи знаков. Она, замурованная в кожаную двойку, напряженная как струна, срывает с расслабленного Иоканаана слои одежды, надеясь, что таким образом доберется до его нутра. Электроскрипка повторяет навязчивую мелодию, обрывая звук на самой драматической ноте, Саломея повисает доли секунды на партнере и скатывается с него, как шлак, на сцену. У Вольпи в арсенале уже много сюжетных балетов, и с нового сезона он больше не числится в штате Штутгартского театра, где он сформировался как хореограф на знаменитых, придуманным еще Дж. Крэнко «матине» (показах работ артистами труппы), уходит в «свободное плаванье».

Ностальгия

Румынского хореографа, директора Мариборского балета Эдварда Клуга номинировали за балет «Человек-рука» на музыку Милко Лазара (специально написанную для этого и многих других спектаклей хореографа), поставленный в Нидерландском театре танца. Но в Москве хореографию Клуга представляли солисты Дортмундского балета с дуэтом из спектакля «Хора» с музыкальным сопровождением Ады Милеи и Квартета Баланеску. Фрагмент из «Хоры» – это крошечный дуэт девушки и парня, тихо танцующих где-то на окраине мира. Танец как продолжение музыки, ее незамысловатого мотива и навеянного землей песенного сюжета. Похоже и на рил, и на польку и на танго, но хореографа явно вдохновляла на создание этой композиции его малая родина Романия – затерянная провинция Римской империи, страна, расположенная в сердце юго-восточной Европы, где песенные народные традиции очень сильны.

Жесткость звука и мягкость тела

Сильнейшее впечатление произвел балет «В ритме пульса» кореянки Хьо-Хьюн Кан, который она поставила для семерых танцовщиц труппы Национального балета Кореи на музыку Puri (знаменитейшая в Корее группа, состоящая из музыкантов, играющих на корейских ударных инструментах). Девушки (среди них и сама хореограф, которая с 2010 танцует в труппе театра в статусе второй солистки) делают в такт ударам барабанов однообразные движения руками и ногами. Барабаны пропагандируют резкость, четкость, жесткость, а тела танцовщиц, наоборот, воплощают мягкость. Входящие лучи так хитро падали на их бледные руки (свет для этого номера выставляли до полуночи), которые, выхваченные на секунды у тьмы, напоминали то шеи фламинго, то каике-то замысловатые тропические цветы вроде орхидей.

Из того, что было показано в концерте, именно этот номер выглядел самым интересным и заслуживающим поощрения в виде статуэтки «Бенуа». Но премией судьи распорядились иначе, так как они смотрели номера на видео, и отдали приз канадке Кристал Пайт, на концерт не приехавшей. Понятно, что ее хореографию покажут на фестивале следующего года, и сама хореограф, скорее всего, тоже приедет.

В этом году премию таким образом «отработал» лауреат прошлого «Бенуа» Юрий Посохов. Он создал специальный номер-посвящение «Toi, moi» на новую музыку Ильи Демуцкого, в котором обыгрывалась знаменитая статуэтка Игоря Устинова. Танцевали солистка Балета Джоффри Виктория Джаяни и солист Балета Сан-Франциско Джозеф Уолш под живой аккомпанемент. Посохов создал эту миниатюру специально к 25-летию программы «Бенуа де ля Данс». Хореография условно имитирует творческий процесс скульптора, который лепит две фигурки из мягкого материала (у Демуцкого в партитуре слышатся таящие звуки в духе «Послеполуденного отдыха фавна»), готовые взмыть в воздух. Незаметно парящая пластика сменяется более угловатой, даже геометричной палитрой движений современного танца, символизируя мудрость и опыт, которые приходят к артистам со временем и всеохватность, присущую фестивалю и премии «Бенуа де ля данс».

Посвящение Скарлатти

У А. Ратманского уже есть две премии «Бенуа», но в этом году он снова номинировался за балет «Серенада после Симпозиума Платона», на музыку Л. Бернстайна, который он поставил в АБТ. Опус относится к лучшим сочинениям хореографа, вдохновленным особенностями формы использованного музыкального произведения. Из трех титанов барокко, родившихся в 1685 г. и оставивших потомкам по солидному портфолио сонат, хореограф выбирает самого космополитичного композитора, итальянца Д. Скарлатти, который родился в Неаполе, работал некоторое время в Лондоне, не выдержал там конкуренции с Генделем, а те самые прославившие его 555 сонат написал в Мадриде, где и протекала жизнь Доменико и его испанской семьи до самой смерти. Ратманский умеет сочинять балеты про танцы – углубляться в их историю, контекст, фантазировать на тему обстоятельств рождения того или иного движения, инкрустировать диковинную архаику ультрасовременными технологиями. «Семь сонат» — это путешествие к барочному двору в его мрачноватом мадридском изводе, где юные озорники хотят опробовать модные танцы и, чтобы встретиться со своими партнерами, вынуждены ждать наступления сумерек.

В балете есть аллюзия на бесхитростные «Танцы на вечеринке» Роббинса, построенные как череда музыкальных наваждений, когда музыка делает с человеком чудесные вещи, например, побуждает к неожиданному признанию или другому романтическому порыву, который сложно будет объяснить и принять после того, как томная ночь схлынет. А в спектакле Ратманского артисты «пользуются» музыкой иначе, скорее как наперсницей ночного приключения, где у каждого участника есть план действий по соблазнению одного или нескольких партнеров, а для этого нужно как следует подготовиться, показать свои силы и присмотреться к соперникам. Ратманский рассказывает предысторию классического дуэта, бесстрашно реконструируя его гендерную неоднозначность.

Трудности перевода

Хореографию Акрама Хана, номинированного за «Жизель» на музыку В. Ламаньи по мотивам А. Адана в Английском национальном балете, на концерте не представили. Зато солисты Королевского балета Фландрии Д. Джейкоби и М. Фоли показали фрагмент из новой работы С.Л. Шеркауи «Дидона и Эней» и на музыку Г. Перселла (номинировали хореографа за спектакль «Выставка» на музыку М. Мусоргского «Картинки с выставки» в редакции М. Равеля в Королевском балете Фландрии). Пара, состоящая из татуированного бородача и агрессивной девы, станцевали героев, представляющих собой совершенных чужаков друг другу — по духу, по крови и по высшему предназначению. Особенно трудная роль у Энея, внутри которого зашит чип будущего основателя Рима, и от жара этого «чипа» он изнемогает, а Дидона знает про будущее чуть меньше, но страдает больше как заведомо проигравшая. Шеркауи, будучи наполовину африканцем, наполовину бельгийцем, умеет оформить в танце трудности перевода и национальную непохожесть.

Статуэтки лучшим

Артистические премии «ушли» во Францию, Россию и Уругвай. Лучшими танцовщицами стали этуаль Парижской оперы Людмила Пальеро и солистка Балета Уругвая Мария Рикетто, лучшими танцовщиками – этуаль Парижской Оперы Уго Маршан и премьер Большого театра Денис Родькин. Приз «За жизнь в искусстве» вручили балерине и актрисе Марсии Хайде (род. 1937). Людмила Пальеро приехать не смогла (значит, приедет на следующий фестиваль и снова представит французов, самых желанных гостей в Москве), а Мария Рикетто с большим достоинством представляла Уругвай в дуэте из балет «Ромео и Джульетта» С. Прокофьева в хореографии К. МакМиллана. Тягаться с Пальеро, одной из лучших и техничных балерин  мира, Рикетто не может, но ее выучка, артистизм и изысканные манеры заставили порадоваться и удивиться развитию балета в странах Латинской Америки, где раньше только две страны (Бразилия и Аргентина) могли похвастать тем, что выпустили энное количество балерин и премьеров топ класса.

Второй гала-концерт был задуман организаторами как срез всего лучшего, что составило историю Приза Бенуа за 25 лет. Главным подарком Москве  стало выступление Матса Эка и Аны Лагуны в миниатюре Эка «Память» на музыку Н. Рельке. А самым изысканным номером программы стал фрагмент из балета Каролин Карлсон «Знаки» (музыка Рене Обри) с участием этуалей Парижской Оперы Мари-Аньес Жило и Уго Маршана.

Екатерина Беляева

Фото Михаил Логвинов